— Пусть попробует отказать мне, — хищно оскалился граф и провёл ладонью по своей огромной лысине.
Праздник. Ноябрь 470 года
Люди знали, что Канун ноября и Канун мая делят год пополам и что в эти дни, а точнее, в эти ночи магические силы земли приобретают наибольшую активность. Феи приобретают человеческое обличье, духи умерших являются на свидание с живыми родственниками и друзьями, колдуны способны творить такие чудеса, на которые в другое время им просто недостало бы сил. На Самайн [19] открывались Сиды[20], их обитатели выходили наружу и были не бесплотными тенями, а вполне осязаемыми существами. Именно поэтому люди, боясь встречи с пришельцами
Христианские священники, прибывшие в Британию из Рима, яростно проповедовали против празднования Самайна, но даже принявшие крещение бритты отмахивались от их речей. Особенно упорно отстаивали свои права на Священную Ночь Духов валлийцы. Возможно, причиной тому был Артур, которому старались подражать все, и особенно молодёжь. В ночь на Самайн люди встречались с миром, который их всегда страшил, но о постижении которого они никогда не переставали мечтать. Люди с нетерпением ждали Самайна. «Не умирая, мы встретимся с Творцом, и время потечёт заново», — твердили они. Даже христиане принимали участие в празднике, виновато оправдываясь: «В Самайн можно увидеть рай». Всюду над кострами висели начищенные до блеска котлы, друиды варили напиток из дурман-травы, и густой горьковатый запах призывно разливался по округе.
Во дворе Круглого Стола был разведён ритуальный огонь, и над ним покачивался серебряный котёл, украшенный не только магическими символами, но и знаками знаменитого воинского братства. Каждый из жителей окрестных деревень мечтал сделать глоток именно из этого котла, в котором священный напиток готовился руками великого Мерддина.
— Не торопитесь, не толкайтесь, — успокаивал старик, ласково улыбаясь теснившимся вокруг него людям. — Всем достанется хоть немного. Подносите сюда чаши с ключевой водой, и я, добавив в них моего отвара, превращу простую воду в волшебный напиток Самайна… И да пребудет с вами мир! И да будете вы благословенны, дети мои!
Целый день людские потоки тянулись к Мерддину, испрашивая его благословения и подставляя крынки, наполненные простой водой, куда друид плескал немного дурман-отвара и превращал воду в друидический напиток. Многие прятали свои лица под уродливыми масками, сделанными из соломы или древесной коры. К вечеру толпа растеклась по всему городу, запрудила рыночную площадь и двор в крепости. Ждали появления Артура. Громко стучали бубны, звенели бубенцы, откуда-то доносился звук арфы. В наплывающей ночи слышались песни и смех.
Как только Артур вышел из дома, гул голосов стих почти сразу, укатившись гудящей волной во тьму, будто боги тишины одним движением стёрли звуки человеческие со всей округи. Слышалось только потрескиванье дров и шипение факелов.
— Я здесь сегодня, чтобы сделать то, чего вы так долго требуете от меня, — громко проговорил Артур. — Я здесь, чтобы возложить на себя бремя верховной власти…
Толпа взорвалась ликованием. Пожалуй, никогда прежде — ни в дни войны, ни в дни мира — не слышала Британия столь мощных голосов восторга и радости.
Артур поднял руку, призывая к тишине, но долго ещё бурлила человеческая масса.
Наконец опять наступила тишина…
Два друида вывели под уздцы белую лошадь, шагая по обе стороны от неё, и остановились перед Артуром. Один из друидов был обрит наголо, у другого были длинные волосы, спускавшиеся по спине почти до поясницы. Их лица, густо покрытые синей краской, казались масками, на которых не отражалось никаких чувств, а длинные белые одежды, тяжёлыми складками стекавшие до самой земли и скрывавшие движения, придавали особую выразительность облику жрецов.
— Человек-Медведь! Вот белая кобыла для тебя, — торжественно произнёс Мерддин, подойдя к Артуру и указывая резным посохом на приведённую лошадь. — Испей её крови, прими её силу, вбери в себя достоинства этого священного животного.
Бритоголовый друид крепко сжимал узду правой рукой, левой нежно поглаживал лошадь, нашёптывая что-то ей на ухо. Второй жрец медленно вынул из широкого рукава длинный нож и застыл, глядя на Мерддина. Тот передал посох подбежавшему подростку, которого заранее выбрал себе в помощники, и взял со стола серебряный кубок. Подняв его над головой, он кивнул жрецу, сжимавшему клинок, и лезвие, вспыхнув в свете костров, молниеносно пронзило горло животного. Лошадь захрипела, рванулась назад, мотнула головой и опрокинулась. Толпа, в глубоком молчании следившая за происходившим, теперь взревела. Мерддин подставил серебряную чашу под хлынувшую кровь. Наполнив её, он шагнул к Артуру.
— Кровь священной кобылы! — провозгласил старец и протянул кубок Артуру. — Да будет твоя жизнь служить народу, как хорошая лошадь служит своему хозяину, Человек-Медведь!
Под восторженные вопли людей Артур медленно осушил кубок, а когда отнял его от губ, на бороде его осталась кровавая пена.
— Теперь разденься догола, — велел Мерддин, и Артур начал распускать ремни.
Тем временем друиды и их помощники отрезали голову жертвенному животному, подняли тушу на перекладину и подставили под неё котёл, чтобы собрать кровь. Ловкими движениями жрецы сняли шкуру с лошади и торжественно двинулись к Артуру, растянув шкуру. Казалось, что она дымилась на морозе.
Как только Человек-Медведь обнажился, друиды набросили на него окровавленную шкуру, как плащ, и тут же пустились в пляс, двигаясь по кругу на полусогнутых ногах и очень умело имитируя при этом конское ржание. Так продолжалось довольно долго, а когда пляска жрецов завершилась, вперёд вышел Мерддин и протянул Артуру ритуальный нож с массивной костяной рукоятью.
Артур, укутанный в белую конскую шкуру, опустился на колени и принялся разрыхлять промёрзшую землю ножом. Когда почва достаточно размякла, чтобы её можно было взять руками, он щепоткой земли намазал себе лицо.
— Взываю к тебе, Мать-Земля, родительница всего сущего! Ты слышишь каждый наш шаг, любое наше движение известно тебе, ничто не может укрыться от тебя. Так будь милостива к нам, твоим беспокойным детям. Дай нам кров, когда мы будем нуждаться в нём, и дай нам пищу, чтобы мы не знали голода…
Он говорил так долго, что всем показалось, будто время остановилось. Никто не шевелился, и только клубившееся паром дыхание людей служило доказательством того, что мир не застыл, околдованный, в сказочном сне.
Пока он говорил, друиды кипятили кровь лошади в большом чане, бросив туда также печень и сердце жертвенного животного.
Артур замолчал.
— А теперь, люди, — громко объявил Мерддин, — пришло время сделать по глотку священного напитка.
Толпа колыхнулась и загудела. Друиды, расположившиеся с котлами по всей деревне, закончили варить новую порцию теперь уже по-настоящему крепкого напитка и приготовились разливать магическое варево по чашкам.
Мерддин остановился перед высоким котлом, на стенках которого блестели серебряные пластины с фигурками людей и оленей, и взял в руку деревянный ковш, вырезанный в виде бегущего коня.
— Несите свои кубки!
