Ты незаметно — капля за каплей — подливаешь в нашу жизнь свою христианскую краску. Пролетят годы, и люди однажды поймут, что они давно уже не верят в то, что было важно и ценно для их предков, а поклоняются совсем другим божествам.
— Если это пройдёт безболезненно, то плохо ли это?
Артур промолчал. Внезапное понимание происходящего застигло его врасплох. Он не желал отрекаться от былого и не собирался делать этого. Но сопротивляться естественному ходу событий тоже было бесполезно. Мерддин был лишь крохотной частицей этих событий и старался сделать всё, чтобы новый дух, уже пустивший корни в Британии, не причинил никому боли.
— Если ты примешь крещение, — негромко, но твёрдо сказал Мерддин, — то люди пойдут за тобой. И первой пойдёт за тобой Гвиневера. Не отрекайся от веры предков, просто возьми в помощь ещё и силу Христа.
— В помощь?
— Да, воспринимай крещение как ещё один клинок в твоей руке.
Артур вздохнул.
— Хорошо…
Из книги «Жития Святого Мерлина»
И молвил Мерлин, выйдя к собравшимся на площади людям:
«Множество форм я сменил, пока не обрёл свободу. Был я и деревом, был я и дождевою каплей, был я и птицей в лазурном поднебесье, был я и бурной водой в стремительных реках, был я и камнем под ногой, был я и зверем, был я и человеком, был я и глупцом, был я и мудрецом.
Я видел битвы королей, видел битвы рыб, видел битвы деревьев. Всё вокруг сражается за своё место под солнцем.
Я слышал голоса многих богов, но голос Единственного всегда звучал громче других. И возвестил он мне о пришествии Спасителя.
Однако я знал уже с первого дня, как услышал весть о Спасителе, что люди долго будут упорствовать в своём нежелании принять учение Спасителя».
Тогда спросили собравшиеся на площади:
«О каком Спасителе ты говоришь? Мы избрали Артура нашим королём и доверили ему решать нашу судьбу. Он и спасёт Британию от нашествия чужеземцев».
Мерлин ответил:
«Артур — владыка ваш и всей Британии, король королей, государь государей, спаситель и охранитель жизней ваших, наполняющих ваши бренные тела. Но я говорю о том, кто спасёт ваши души и кто подарит вам жизнь вечную, если вы последуете за ним».
Люди недоумевали:
«Отцы наши и деды учили нас, что мы живём вечно. Ты и сам начал речь свою с этого. Что же теперь стало угрожать нам настолько, что души наши вдруг должны умереть будут? Что изменилось в мире? Ужели порядок вещей нарушен? Ужели рыбы стали летать, а птицы плавать у дна озёр? Или ты только пугаешь нас? Если так, то зачем? Или же мы не понимаем твоих слов?
Ты распорядился поставить огромный крест возле священной рощи. Мы видим в этом кресте символ меча, воткнутого в землю, как это с давних времён принято делать, присягая королю. Но ты опять и опять повторяешь, что крест этот означает новую веру. Откуда же взялась новая вера, если ничто в мире не изменилось? Мы едим, пьём, любим друг друга, ходим войной на врага, рождаемся и умираем. По праздникам мы разговариваем с душами умерших. Всё происходит, как происходило не одну тысячу лет. Даже римляне не вытоптали нашу веру. Почему вдруг мы должны уверовать во что-то новое. Нет в мире ничего нового. Жизнь бежит по кругу, и боги наши следят за тем, чтобы всё оставалось на своих местах».
Опечалился Мерлин, услышав такие слова, и изрёк:
«Не сейчас, но позже поймёте вы меня. Наступит час, и ваши глаза откроются и узрят истину»…
Поход. Май 1096 года
Граф Робер де Парси решительно шагал по тёмному коридору, позвякивая пряжками ремней. Его лысый череп с растрёпанными за ушами остатками жидких волос отражал свет факелов, расставленных вдоль коридора и лестницы на расстоянии десяти шагов. За графом спешил молчаливый слуга.
— Вы готовы, мессир? — громко спросил граф, шумно входя в комнату Ван Хеля.
— Я всегда готов, ваша светлость, — отозвался Ван Хель с учтивым поклоном.
— Тогда спускайтесь во двор. Больше я не намерен откладывать. Сегодня же выступаем в поход.
— А как же барон де Белен?
— Жду его с минуты на минуту. Но превыше всего я надеюсь на вас, мессир. — Граф почти угрожающе посмотрел Ван Хелю в глаза. — На пути к Граалю нас могут поджидать самые невероятные препятствия. Я убеждён, что будут и такие, с которыми не справится никто. Только ваша рука, только ваш сказочный воинский талант сумеет одолеть демонов, которые захотят остановить нас.
Ван Хель молча поклонился. Граф шумно тряхнул плащом, намотанным на руку, и вышел. Слуга бесшумно скользнул за ним.
Ван Хель осмотрел комнату, где ему вольготно жилось последние несколько месяцев, и улыбнулся. «Что ж, опять берёмся за оружие».
Граф де Парси тронулся умом, в этом не сомневался почти никто. Рассказанная Фродоаром история о таинственной чаше настолько поразила воображение графа, что он только и говорил о необходимости разыскать чудесный сосуд. По завершении турнира Робер де Парси стал готовиться к походу. Барон де Белен, к которому он с готовностью прислушивался, поначалу старался отговорить графа от безумной затеи.
— Ваша светлость, неужто вы всерьёз поверили в существование этой сказочной чаши?
— Фродоар погиб из-за того, что проболтался нам об этом священном сосуде, — настаивал граф.
— Фродоар всего лишь выпил лишнего перед турниром и оказался чересчур неповоротлив в сватке, — парировал де Белен.
— Барон! Я отправляюсь на поиски Грааля.
— Ваша светлость, даже если этот кубок и впрямь существует, зачем он вам? Для чего вашей светлости понадобилась языческая посудина?
— Я найду Грааль во что бы то ни стало! Моё сердце пылает священным огнём. Я чувствую, что призван для свершения этого подвига, и хочу посвятить его святой католической Церкви! Я вручу Грааль епископу, а Церковь пусть решает, что это за реликвия — языческая, еретическая или христианская. Это будет мой вклад в дело крестового похода. Готовьте своих людей, барон!
Услышав о намерениях графа взять с собой Ван Хеля, Изабелла встревожилась. Они говорили об этом почти ежедневно, а сегодня пришла пора прощаться.
— Всё будет хорошо. Нет причин для волнений, — успокаивал Ван Хель её, однако несчастная девушка почему-то продолжала испытывать страх перед этим походом.
— Сердце подсказывает мне, что вам грозит опасность, — шептала она.
— Изабелла, мне ничто не грозит. Хотите я открою вам тайну?
— Какую? — взглянула она на него с надеждой.
— Я неуязвим.
— Неуязвимых людей нет.
— Тогда почти неуязвим. Поверьте мне и успокойтесь.
— Милый мой Ванхель, обещайте вести себя благоразумно, — взмолилась она, обнимая его.
