себе под спину, расправила ночную рубашку из шелка отменного качества и вручную сшитую швеей, которая работала в эксклюзивном маленьком магазинчике в Марселе, и только тогда обратила свое внимание на мужчину, ворвавшегося без предупреждения и приглашения в ее спальню.
Тони, очевидно, переживал очередной приступ беспричинной ярости.
Мегс отпустила горничную взмахом руки. Она подождала, пока дверь ее апартаментов закрылась, из предосторожности даже досчитав до десяти, и только тогда заговорила.
— Тебе придется следить за собой, — она и не подумала скрыть раздражение, — у слуг, знаешь ли, тоже есть уши.
— Они не понимают по-английски, — заявил Тони с обычной для него надменностью.
Возможно, прислуга асиенды действительно не разговаривала на английском языке, а возможно, и наоборот. Однако Тони имел неисправимую склонность переоценивать свои собственные способности и недооценивать способности других.
— Они могут оказаться более проницательными, чем ты о них думаешь, — настаивала Мегс.
Тони заворчал и засунул руки в карманы своих желто-коричневых бриджей. Он часто носил костюм для верховой езды и кожаные сапоги до колен, даже когда не собирался на прогулку верхом. Неизвестно почему он был абсолютно убежден, что этот имидж придавал ему особый шарм.
— Я не затем явился, чтобы обсуждать слуг, — сказал он после надменного молчания.
Мегс невозмутимо наблюдала, как он ходит вдоль украшенной резными орнаментами кровати, прекрасно зная наперед его тираду. Ему лишь требовалось немного времени, чтобы собраться с мыслями и настроиться.
Неожиданно Тони перестал метаться, повернулся и объявил:
— Ты сделала ошибку.
— Я сделала ошибку? — Мегс чуть приподняла брови; это было единственным признаком того, что она вообще как-то отреагировала на его обвинение.
— Хорошо, мы сделали ошибку.
— В чем?
— В том, что приехали сюда.
— Говоря «сюда», ты подразумеваешь асиенду? Остров Рай? Карибы? Или все вместе взятое?
— Очень забавно! — Но было очевидно, что Тони было совсем не смешно. — Как мы могли так просчитаться — выпросить приглашение у дона Карлоса посетить плантацию его семьи!
— Я думала, это была неплохая идея.
— Я изменил свое мнение.
— Боюсь, слишком поздно.
— Мне здесь не нравится, — захныкал он. — Тоска смертная.
Мегс глубоко вздохнула.
— Я полагала, у дона Карлоса были лошади.
— «Были» — как раз подходящее слово. Старый болтун сказал мне утром, что распродал своих лучших лошадей для игры в поло, поскольку стал слишком стар, чтобы играть. Все, что у него осталось, — это маленькое стадо никуда не годных кляч.
— А плантация?
— Очевидно, когда-то она славилась обильными урожаями сахарного тростника, — продолжал он. — Теперь этого о ней не скажешь.
— Несомненно, в Раю не может не быть каких-нибудь развлечений, — позволила она себе заметить.
— Рыбалка. Вот чем занимается дон Карлос, по его словам, в свободное время, которого у него, должно быть, предостаточно, — проворчал Тони.
Порой Тони начинал капризничать как избалованный пятилетний ребенок.
— Ну что ж, мой дорогой, мы уже здесь, — заключила Мегс со вздохом. — И мы остаемся, по крайней мере сейчас.
— Не вижу причин оставаться.
Она попыталась объяснить ему это еще раз простыми, вразумительными словами:
— Бесплатное жилье и питание.
Его всегда такие чувственные губы сжались в тонкую, отталкивающую полоску.
— Деньги.
— Деньги.
— Все дело в деньгах, — с горечью посетовал он.
— Тебе нравятся дорогие вещи, — не преминула заметить она.
— Тебе тоже, — парировал он.
Мегс и не отрицала этого. Она не скрывала своей любви к роскоши — дорогим вещам, которые могла предложить жизнь.
— В этом квартале мы немного выходим из бюджета.
— Мы всегда выходим из бюджета, — подхватил Тони. — Когда должен поступить наш новый чек?
— Не раньше чем через два месяца.
— Господи! Два бесконечно длинных, скучных месяца! — Он медленно обошел вокруг массивной кровати, наклонился, поднял тяжелый драгоценный камень, покачивающийся на золотой цепочке вокруг ее шеи, положил его на ладонь и полюбопытствовал с ухмылкой на своем красивом лице: — Настоящий или фальшивый?
Мегс испытывала искушение не говорить ему правду. Он вполне мог предложить продать драгоценность, а это был ее собственный страховой полис, один из тех немногих, что у нее еще оставались.
— Настоящий, — в конце концов призналась она.
Холодные голубые глаза были откровенно изучающими.
— Рискну предположить, что он стоит немногим больше одного-двух центов. — На лице Тони появилось выражение презрения. — Освежите мою память, дражайшая Мегс. Кажется, я позабыл. С кем все-таки ты переспала, чтобы заработать эту маленькую награду?
Ей удалось не сморщиться при звуке намеренного оскорбления в его голосе. В конце концов, они и прежде проигрывали весь этот сценарий.
Она уселась поудобнее в своей огромной кровати и выпрямила спину.
— Ревнуешь? Тони усмехнулся:
— Едва ли. — Он медленно опустил камень, позволяя ему снова улечься на ее грудь, и его пальцы как бы небрежно и ненамеренно провели по одному из сосков.
— Веди себя прилично, — проворчала Мегс. Его беззаботная поза — широко расставленные ноги, руки, покоящиеся на мускулистых бедрах, и пах, бессовестно выставленный прямо на уровне ее глаз, — была вульгарным вызовом самца.
— Почему?
— Ты знаешь почему, дорогой братик. Тони захихикал:
— Это была твоя идея, а не моя.
— Ты согласился с ней, — напомнила ему Мегс.
Тони пожал плечами.
— Честно говоря, тогда она показалась мне пикантной. — Он понизил голос до интимного шепота: — Сейчас здесь нет никого, за исключением нас двоих.
С этими словами он распахнул ворот ее ночной рубашки, обхватил рукой одну грудь и сильно сжал. Ее тело отозвалось немедленно. Почти мгновенно Мегс почувствовала граничащее с болью удовольствие в своих сосках, дрожь внизу поясницы и липкую влагу между ногами.
— Мы не можем, — запротестовала она. Ноздри Тони раздувались.
— Можем, — настаивал он, снова ущипнув ее за сосок.
— Слишком поздно менять нашу легенду. — Она ударила по его похотливым пальцам. — Мы сами приготовили свое ложе…
— И теперь мы должны лежать в нем?
— Да, что-то вроде этого.
