— Вовсе нет, миледи. — Все шло совсем не так, как он планировал. Больше того, Джек сейчас и не смог бы вспомнить, что именно он планировал. — Элизабет, Элизабет… — Он несколько раз повторил ее имя, тихо и многозначительно. — Неужели вы не наслаждались той ночью на палубе?
Она продолжала смотреть прямо перед собой.
Он не хотел сдаваться. Решительно не хотел.
— Я могу поклясться, что вам были приятны мои поцелуи, вкус моих губ, прикосновения моего языка… А как ваше тело прижалось тогда к моему… видит Бог, мы выглядели красиво!
Элизабет ужаснулась:
— Молчите, милорд! Не произносите таких слов. Вас могут услышать!
Джек замолчал и огляделся. Поблизости никого не было — только Али и Колетт, которые медленно поднимались по ступеням.
— Кто может меня услышать?
— Кто-нибудь.
Он не отступал:
— Кто именно?
— Кто угодно. — Казалось, она только теперь поняла, что рядом никого нет и некому услышать его слова. Тогда она добавила: — Я вас услышу.
— Значит, я сказал неправду?
— Да, милорд. — Элизабет немного подумала. — Нет, милорд. Но некоторые вещи мужчина не должен произносить в разговоре с женщиной. Это… неправильно.
— А вы всегда поступаете правильно?
— Стараюсь.
Его губы изогнулись в насмешливой улыбке:
— До чего же вам, должно быть, это надоедает, леди Элизабет!
Элизабет продолжала не мигая смотреть прямо вперед. Потом она провела кончиком языка по губам, сглотнула с явным трудом и призналась:
— Я была не совсем правдива с вами. Я не всегда поступаю правильно, лорд Джонатан.
— Джек, — тихо поправил он ее.
Это было для нее полной неожиданностью.
— Джек?
— Пожалуйста, называйте меня Джеком.
— Это… это кажется неправильным…
— Вы только что сказали мне, что не всегда поступаете правильно, — напомнил он ей.
Элизабет вздохнула:
— Это правда. Наверное, это мой самый серьезный недостаток.
— Или ваша самая сильная сторона, — проговорил он с обманчивой мягкостью. — Не беспокойтесь. Если кого-то и надо винить в том, что произошло той ночью на палубе, то только меня. Вы по-прежнему «чисты как снег, не тронутый лучами солнца».
— Лорд Теннисон? — спросила она, невольно заинтересовавшись.
— Шекспир, — ответил он, и глаза его блеснули от удовольствия. — Плоды классического образования. Или по крайней мере его части.
Элизабет мрачно заявила:
— Благодарю вас за доброту, милорд, но боюсь, что это не так.
— Что не так?
Ее затянутая в перчатку рука легла ему на грудь.
— Что я «чиста, как…»
— «…снег, не тронутый лучами солнца»?
Она кивнула и потупилась.
У Джека перехватило дыхание. Что она имела в виду, черт побери?!
Бедняжка смущенно прошептала:
— Мне это было приятно, милорд.
Красивое лицо Черного Джека озарила ленивая чувственная улыбка.
Он на это надеялся и теперь знал наверняка.
Джек с облегчением вздохнул:
— Вам совершенно нечего стыдиться, Элизабет. Что бы вам ни вбивали в голову ваши воспитательницы, очень хорошо, когда женщине приятны поцелуи и ласки мужчины.
Элизабет медленно подняла глаза.
— А мне будут приятны поцелуи любого мужчины, милорд, или только ваши?
Такой вопрос был для него полной неожиданностью.
— Простите, миледи?
— Значит ли это, что я распутница и мне будут приятны поцелуи любого джентльмена, а не только ваши? — Щеки у нее пылали. — Не бойтесь сказать мне правду, лорд Джонатан. Я хочу знать.
Джек несколько секунд растерянно втягивал ртом воздух.
— Я не боюсь сказать вам правду, — выговорил он наконец, а про себя добавил: «Нет, я ошарашен и немного испуган». — Конечно, вы не распутница! — Он оказался в щекотливом положении и прекрасно это сознавал. — Думаю, мы можем смело сказать, что ваша реакция на мой поцелуй была милой, свежей и наивной.
— Наивной? — Элизабет нахмурилась. — Это должно означать, что я целовалась, как девочка?
— Не совсем.
Он оказался между молотом и наковальней — очень неуютное место.
Она сощурила глаза:
— Вы имели в виду, что я не умею целоваться?
Он неловко переступил с ноги на ногу.
— Вы, возможно, захотите приобрести опыт в этом деле, — сказал он как можно дипломатичнее.
По ее юному лицу пробежала тень тревоги.
— И как вы посоветуете мне приобрести этот опыт, милорд?
Наступила неловкая тишина: Джек окончательно потерял дар речи.
Она поспешно спросила:
— Вы рекомендуете мне практиковаться с любым джентльменом, который выкажет такую готовность? Или вы имели в виду какого-то определенного мужчину?
Черный Джек вдруг почувствовал, что не знает, говорит Элизабет серьезно или решила его разыграть.
Она не отступалась:
— В конце концов, я ведь сказала, что хочу вести как можно более полную жизнь!
Он судорожно стиснул зубы.
— Буду счастлив услужить вам, леди Элизабет, если вы начнете жить полной жизнью.
Она опять выгнула шелковистую бровь.
— Вот как, милорд?
Неужели она над ним смеется? Смелая девица. Но кто будет смеяться последним?
По лицу Черного Джека пробежала легкая улыбка:
— Безусловно, миледи.
— Подъем очень крутой, правда, миледи? — пыхтя от усталости, сказала Колетт, когда они с Али наконец добрались до входа в пирамиду Хеопса. — Как странно! Зачем древним строителям понадобилось сделать вход так высоко?
Али объяснил ей:
— И в древние времена боялись воров. Фараон опасался, как бы воры не разграбили сокровища, приготовленные для его потусторонней жизни. И те, кто строил эту пирамиду, постарались перехитрить грабителей, расположив вход в двадцати четырех футах к востоку от середины и в пятидесяти пяти футах над основанием. Благодаря этому снизу отверстие было не видно.
