Через минуту передо мной предстал заспанный археолог в джинсах и майке, натянутой наизнанку.
– Кто попал в КПЗ? – зевая, осведомился он.
– Да не КПЗ, а ЧПЗ – чрезвычайно противный запах.
– Знаешь, если я не пользуюсь лосьоном после бритья, это не значит, что на меня можно нападать, – он погладил свою бороду.
– У тебя с ароматом все в порядке, – успокоила я. – Чем-то гадким пахнет в спальне. Пойдем посмотрим, а?
Пока мы беседовали в коридоре, кошка Терка нарезала вокруг нас круги, радуясь так, будто ей предстояла ночная охота. Но когда мы двинулись искать источник вони, животное за нами не последовало, презрительно отвернув морду. Тоже, видимо, чуяла падаль.
Сивоброд поводил носом, определил основное направление и безбоязненно полез под широкую кровать со специальным ортопедическим матрасом, у которого есть летняя и зимняя стороны. Думаю, Николай и степного волка не испугается, не то, что несвежего трупа.
– Ну что там? – тревожно спросила я.
Николай лишь сосредоточенно сопел, стараясь не дышать жутким амбре, и не торопился выныривать. Наконец он показался, сжимая в больших ладонях какие-то куски. Ну точно расчлененка, хотя для человеческих останков мелковато…
– Что это?
– Рыба, курица-гриль, кусок пиццы недельной давности.
– Как это оказалось под кроватью?!
– Вика, ты требуешь от меня невозможного. Вот если бы ты спросила, как греческая монета попала в скифский курган…
Я не приходила в такое недоумение с тех пор, как Ретт Батлер ушел от Скарлетт. Как такое могло произойти, если они любят друг друга? Вот и теперь я все равно не смогу уснуть, пока не пойму, каким образом наша спальня превратилась в склад для пищевых отходов. На Юру это не похоже, обычно у него идеальный порядок во всем.
Несмотря на поздний час, я схватила мобильник и позвонила любимому. Конечно, я его разбудила, но у меня же ЧПЗ. Он не сразу понял, в чем дело. А потом все-таки уловил суть.
– Хм, мне кажется… Ну да… Боюсь, дело в Лане, – пробормотал он.
– Она бросала куриные кости под кровать и ждала, не вырастет ли окорочковое дерево? – предположила я.
От некоторых блондинок можно ждать чего угодно.
– Я слышал, что у Ланы булимия. Она только рассуждает о диетах, а сама очень любит покушать. А потом бежит в санузел. Ну ты понимаешь… – замялся Юра.
– Извини, но эта пища еще не переварена. К счастью!
– Думаю, она заказывала еду на дом, а потом ею делилась, – внес ясность Юра.
– С кем?
– С Теркой!
– Но Терка не ест ничего, кроме сухого корма.
– Вот именно. Однако почему бы не отложить на черный день? Никогда ведь не знаешь, что будет завтра.
– Господи, по милости этой странной девицы наша кошка устроила под кроватью неприкосновенный запас. И он протух…
– Боюсь, что так. Но булимия – это болезнь. Наверное, Лана просто ничего не могла с собой поделать. И делилась с Теркой, чтобы самой меньше съесть.
– В нашей спальне жутко, мерзко, гадко, омерзительно в квадрате воняет. От моих гостей не столько проблем.
– Прости, Клубничка. Все бывает.
– Позволь тебя цитировать…
Обычно это Юра выговаривает мне, чтобы я не лезла в криминальные истории и не общалась с подозрительными типами. Теперь мне будет чем ему ответить. Спасибо, Терка!
Утро выдалось настолько невзрачное, что я его проигнорировала. То есть проспала. Но я не виновата. Если на улице висит противный мокрый туман, переходящий в ветер и дождь, а солнце обещают только следующей весной, тут кто угодно впадет в спячку, лишь бы приблизить это счастливое время.
Как жаль, что я не медведь. И мне надо идти на работу. С трудом открыла глаза. Рядом урчала Терка. Ну да, конечно, она вновь полюбила нашу спальню, теперь ее благородный нюх здесь ничто не оскорбляет. А я, между прочим, полночи выбрасывала тухлятину из-под кровати и драила полы с порошком, чтобы избавиться от воспоминаний о Лане.
Я так опаздывала на работу, что пришлось отказаться от кофе. Во дворе я с разбегу угодила в лужу и остановилась посредине, не зная, куда ступить дальше. Повсюду плескалось грязное море. «Самым разумным было бы вообще не вылезать из постели, – с тоской подумала я. – Надо было взять больничный. А диагноз известен всем – осень».
Для полного счастья мимо пронеслась «десятка», превратив мое однотонное пальто в пятнистое. Черт, зачем же брызгаться? Смотреть надо, что мне некуда отойти. Сгорая от злости, я прошлепала по воде и…
