Мы куда-то свернули и через несколько шагов оказались на вполне ухоженном участке. Расчищенном, обнесенном новой оградой, и памятник явно отреставрирован. Мы подошли поближе и смогли прочитать надпись на мраморе:
И чуть ниже эпитафия от имени безутешной вдовы:
– Да, умели раньше выражать свои чувства, – вздохнула я. – Не Пушкин, конечно, но от души. И очень трогательно. А в наше время одна рифмованная пошлость. Помнишь, нас с тобой пригласили на свадьбу к Пашке? Гости подвыпили, достали свои открытки и стали зачитывать поздравительные нетленки. Четверо отличись одинаковыми текстами: «Будьте здоровы, живите богато, насколько позволит вам ваша зарплата…»
– Какая зарплата, такие и стихи, – хмыкнула Рита.
– Господи, что это? – воскликнула я, останавливаясь у соседнего надгробия.
На обелиске одновременно был выбит православный крест, а сверху красовалась красная звезда, как на советском флаге.
– Ничего удивительного. Это двойная могила, – объяснила Марго. – После революции босяки не только заняли дома и дворцы знати, но и их могилы. Погибших большевиков со всеми почестями хоронили на городских кладбищах. В военное время памятники делать было некогда, так что копали яму под первым приглянувшимся обелиском, на нем делали новую надпись, украшали новыми символами.
– Ничего святого у людей! – возмутилась я. – Поэтому-то их революция и привела к тому, к чему привела. И это не мозаичные полы и мраморные ступени.
– Да ладно, многоразовые памятники – не у нас это придумали, – возразила Ритка. – Еще в Древнем Риме делали статуи со сменными головами. Умер один правитель – тут же навинтили башку другого. Чтобы не тратиться на целую статую. Правители ведь так быстро меняются…
Но тут я вспомнила, что мы явились сюда не для историко-политического экскурса, а чтобы понять намерения Артема. Никаких свежих могил мы не обнаружили. Однако это был беглый взгляд. Чтобы все здесь изучить внимательно, нужно вызывать на подмогу ораву людей. А каких?
– Не могу даже предположить, что твой подозреваемый делал здесь ночью, – сказала Рита. – Цветмет с оградок украли еще до него, остались только тяжелые кованые решетки и мраморные плиты, которые нужно краном грузить. Ты говоришь, что Тимофеев – успешный и обеспеченный, а кладбищенские воры, как правило, бомжи.
– А вдруг сатанинский обряд? – пришло мне в голову, пока мы топтались у очередного старинного саркофага из камня. – Заброшенное кладбище ночью – лучшее место для всякой жути. Вдруг он принес свою жену в жертву Князю Тьмы? И тот подарил ему бессмертие. Вот он и воскрес прямо на моих глазах…
– Пошли отсюда, братья Гримм, – обозвалась Ритка, намекая, что я придумываю небылицы. – Может быть, разгадка твоей загадки обнаружится в другом месте.
Мы пошли, вернее, поехали. Сели на автобус, на метро, на маршрутку и поехали в Ясную Поляну. Даже если мы ничего нового не узнаем, погулять по аллеям и мосткам в теплый солнечный день будет приятно. Точно приятнее, чем по кладбищу.
Уже к обеду мы стояли перед въездными башенками. Рядом разворачивались большие экскурсионные автобусы и свадебные кортежи. Туристы и новобрачные фотографировались на фоне пруда, березового Прешпекта, белоснежного дома с зеленой крышей и резной террасой. Виды красивые, но такая скученность невест в одном месте смотрелась немного сюрреалистично.
– Как представишь себе свадьбу: белый балахон по земле волочится. Потом еще мост, через который тебя непременно понесут и, будем надеяться, не уронят. Плюс протокольная съемка в обязательных местах. Так и замуж не захочешь, – хмыкнула Ритка. Потом взглянула на меня и поправилась. – Но, конечно же, Юра с его вкусом и деньгами придумает что-нибудь милое и изящное.
– Да, он и Александра Петровская вряд ли станут здесь кучковаться, – язвительно заметила я.
– Как ты думаешь, все эти люди прочли до конца хоть одно произведение Толстого? – Подруга сменила тему.
– Думаю, вон тот красномордый пузатый жених ничего, кроме водочных этикеток, прочесть уже не в состоянии, – развила я тему.
Мы поспешили пройти сквозь толпу. И направились к дому Волконского, где размещался научный отдел. Однако выяснилось, что там обед. Боковая дверь оказалась закрытой. Незнакомая смотрительница пояснила, что Татьяна Злотникова подойдет минут через пятнадцать. Мы отправились ждать на дальнюю аллею, где меньше народу.
Как-то само собой получилось, что мы пошли в направлении могилы Толстого. Неторопливо гуляя под тенью лип и орешника, мы вошли в «зону тишины», о чем имелась соответствующая надпись. И вот уже мы возле небольшого холмика, поросшего молодой травой, огороженного импровизированной оградой из гнутых веточек.
Приблизились и… остановились как вкопанные. На месте упокоения великого писателя мы увидели то, чего там никак быть не должно. Никак, никогда и ни при каких обстоятельствах…
9
«Уже несколько дней один и тот же сон заставляет меня просыпаться в холодном поту. Снится мне, что я гуляю по погосту. Вокруг ограды, кресты и самое страшное – могилы без креста. Будто хочу я выйти оттуда, и слышу колокольный звон и иду на звук, но не могу найти ворота, не вижу куполов, а так и брожу среди печальных холмиков.
Я пытаюсь понять, что означает этот сон. И нахожу несколько объяснений. Я боюсь за тебя и за себя. Муж мой очень изменился. Я вижу, как внутри его клокочет ярость. Иногда он бывает со мной приторно ласков, дарит цветы, приносит подарки. Будто хочет вновь завоевать мое сердце. Но эти попытки нелепы. И он понимает это и приходит в бешенство. И цедит сквозь зубы: «Я тебя не отпущу!»
Я очень боялась вашей встречи, мне казалось, что он не сдержится, схватит тебя, начнет душить. Ты пришел к нам, еще не зная об анонимке. Он поговорил с тобой спокойно и холодно. Мол, тайное стало
