как заправский сыщик. – Может быть, кто-то особенно интересовался могилой?
– Да ею все интересуются! Это место паломничества, – не без гордости отметила экскурсовод. – Знаете, для многих Лев Николаевич – святой. Учитель жизни, мерило нравственности. У толстовства много последователей. Иногда к нам люди пешком из других областей приходят, детей приводят. Из-за рубежа гостей много. Хотя, постойте, был один странный тип. Вступил в перепалку с экскурсоводом, не со мной, с Машей. Кричать начал, что церковники – грешники, мизинца гения не стоят. Что все они зажрались, на джипах разъезжают, бандитам грехи отпускают, что молитвы за деньги – это низость. И все такое. Мол, у них надо кресты отнять, а Толстому поставить. Он ближе к Богу.
– Как выглядел тип? – заинтересовалась я.
– На студента похож, худой, длинноволосый. С экскурсией из Москвы приехал. Я еще подумала, нигилист какой-то. Или, может, наркоман. Но точно не в себе.
– Вдруг существует секта, мечтающая вернуть гения в лоно церкви? – задумалась я.
– Насчет секты не в курсе. Но все это странно. Призрак, крест и прочие неприятности, – вздохнула Татьяна.
– Вы думаете, все дело в рубинах? – спросила Ритка, показав свою осведомленность в ювелирных делах.
И моих, и Злотниковой.
Татьяна напряглась. Видимо, посторонним о таких вещах рассказывать не полагалось. Но Маргарита мне не посторонняя. К тому же у нее свой интерес. Журналистский. Но не ради сенсации, а чтобы понять, как люди ведутся на эти россказни и остаются без своих драгоценностей.
– Каждый сам решает, во что верить, – осторожно ответила Татьяна. – Кому-то таблетки помогают, а другому – молитвы. Но лично мне стало легче только тогда, когда я избавилась от рубина.
– Вы у этого Арциловича хотя бы паспорт спросили? – Ритка не привыкла никому верить на слово.
– Нет, – призналась экскурсовод. – Но то, что он мне рассказал, звучало весьма убедительно. Это я вам как научный сотрудник говорю. А еще он мне писал электронные письма. Хотите, Виктория, я вам покажу распечатки? Заодно и его адрес узнаете, на случай если решите связаться.
– Вряд ли Виктория решит отдать драгоценности неизвестно кому, – высказалась Маргарита.
– Да я от себя тоже ничего подобного не ожидала, – улыбнулась Татьяна. – Но когда отдала, не пожалела ни минуты.
– Мы говорим про проклятие фамильных камней и их владельцев. Но почему же то, чего нет и быть не могло, видят и другие? – У меня пока не стыковалось. – Крест ведь много народу лицезрело.
– Вы так спрашиваете, как будто я та самая прорицательница, которая Арциловичу гадала, – покачала головой бывшая рубиноносительница. – Я могу только своими ощущениями поделиться. Я чувствовала себя так, будто оказалась на грани добра и зла, света и тьмы, удачи и неудач. А зло, тьма и неудача все время стремятся границу перейти. Другой мир как бы прорывается в наш. Через меня прорывается, и я первая вижу эту диверсию, но потом ее и от других не скроешь. Причем даже неважно, надеваешь ты рубины или нет. Главное, ты ими владеешь.
Ритка, конечно, отнеслась к словам Татьяны скептически. А у меня от них мурашки по спине поскакали с препятствиями. Не все поддается логике. Банкир Шлиман нашел Трою, хотя столько археологов искало. Крестьянский сын Есенин не на Марфе из соседнего села женился, а на Софье Андреевне Толстой. Где тут логика? Один день и ночь работает и получает зарплату бюджетника. Второй же, вернее, вторая два раза улыбнулась – и получает мужа и зарплату мужа. Как повезет, как сложится, как звезды повернутся, а может быть, и рубины…
Я взяла у Татьяны распечатку писем Арциловича, и мы с Риткой направились к выходу. Но почти у самых башенок нас догнала Комарова.
– Подождите, – крикнула заведующая. – Вас Софья Волконская хочет видеть.
– Княгиня? – уточнила Ритка.
– Жена князя, – возразила заведующая.
И нам стало ясно, что для нее это не одно и то же.
Надо же, уже почти сто лет как отменили сословия и титулы, а перед потомками рода Толстых- Волконских здесь до сих пор испытывают некий трепет. И супругу князя Волконского, видимо, считают неровней ему.
– Пойдемте, я провожу.
Далеко идти не пришлось. Дом, где теперь жила семья Волконских, стоял неподалеку от въездных ворот и смотрелся в пруд. Современный двухэтажный коттедж со спутниковой антенной на крыше.
Должно быть, здорово жить со всеми удобствами и при этом в любой момент иметь возможность окунуться в атмосферу позапрошлого уже века. Старый парк, купальня, книги в потертых переплетах, портреты предков. Просто бродить здесь и представлять, что вот на той скамейке сидела и читала Софья Андреевна, супруга Льва Николаевича, а не Сергея Александровича. И к ней не приставала грязноватая старушка с просьбой «оставить бутылочку», как в наших сегодняшних скверах. А вон там лихо спрыгивал с коня сын Толстого, кидал поводья конюху и бежал к дому. И мог не опасаться угона транспортного средства. Да, жили люди…
Софья Волконская оказалась утонченной красавицей с копной роскошных пшеничных волос и огромными зелеными глазами. Мимо такой барышни трудно пройти, тем более князю, в чьем роду были известные бабники. Он и не прошел.
При нашем появлении хозяйка поднялась с дивана в гостиной и вышла к нам навстречу.
– Вы просили привести, Софья Владимировна. Это… – начала было Наталья Васильевна.
Но девушка нетерпеливо ее перебила:
– Спасибо, вы можете идти. Мы сами.
