Как только я прочитала название – едва не свалилась со своей лавки. Не может быть! Пока столичные журналисты «собирают материал» и рассматривают возможности интервью со мной, провинциальные «золотые перья» их обскакали и разложили все по полочкам?
Я принялась жадно читать. Однако оказалось, что речь в публикации велась на тему «злобы дня» – не о Помпеях и не о Корском. Это был исторический очерк, погружение в прошлое.
«Самым громким преступлением в 1912 году в Туле стало двойное убийство, совершенное А. Салищевым, состоятельным самоварным фабрикантом и домовладельцем всей Георгиевской улицы (ныне улица Луначарского). 29 января 1912 года он застрелил из револьвера свою племянницу, шестнадцатилетнюю Кожину, а потом перерезал себе горло бритвой. Как выяснило следствие, сорокасемилетний Салищев, имея уже вторую жену и двоих детей, в 1910 году соблазнил племянницу и сделал ее своей любовницей. В предсмертной записке он написал: «Считаю жизнь омерзительной. Единственный выход – убить Кожину и себя»…
Боже мой, опять! Все убийства, которые попадают в поле моего зрения в последнее время, словно скопированы одно с другого. Что же это за «ксерокс» такой? Неужели это тоже – простое совпадение? Или связь есть не только между Помпеями и Москвой, но и между настоящим и прошлым? Но, скажите, как такое возможно? Что может быть общего у венецианца, сотрудника МИДа и тульского фабриканта, жившего сто лет назад?
9
Я отложила газету и схватилась за телефон.
– Ритка, ты представляешь, как полезно читать прессу?! – закричала я и без промедления принялась зачитывать статью.
– Ты сходишь с ума, – попыталась «заземлить» меня подруга. – Тебе везде мерещатся события, связанные с Корским. Но никакой связи может и не быть. Это просто заметка из истории личной жизни и прежних жителей города. Кстати, как тебя туда занесло?
– Это все Петровская. Спорим, она специально тянула до последнего, потому что не горит желанием работать со мной? Не могла заранее предупредить! Но теперь я ей даже благодарна. Иначе бы я не оказалась здесь и не узнала о судьбе фабриканта, которая повторяет совсем другие судьбы. Или предвосхищает?
– Так не бывает, – Маргарита, как обычно, демонстрировала здравый смысл.
– Однако все сходится! Мужчина в возрасте и с положением в обществе, юная любовница, убийство и самоубийство, – возразила я.
– Хорошо хоть, про кольцо с буквой V в статье нет ни слова.
– Но это не значит, что кольца не было.
– Каким же образом одинаковые кольца могут оказаться у людей, живших в разные века?
– Вариантов масса, Ритка! Например, Корский – потомок этого Салищева. И кольцо ему досталось по наследству, вместе с семейным проклятием. И наш современник повторил участь прадеда.
– Тебе бы, Вик, романы писать, – усмехнулась моя собеседница.
– Слушай, а откуда журналисты берут эти истории из истории? Нельзя ли узнать подробности?
– Обычно их источники – старые газеты. И там особых деталей не найдешь.
– Но по этому делу наверняка проводилось полицейское расследование. Как ты думаешь, какие-нибудь документы сохранились? – спросила я.
– Возможно. Если покопаться в архиве, может быть, что-то ты и найдешь. Но для этого нужно время, причем много. Я однажды готовила репортаж из архива, – поделилась подруга. – Чтобы найти в хранилище то, что тебе нужно, сначала пишешь заявление, заполняешь анкету читателя, тебе выдают путеводитель, где описаны основные фонды. Ты заказываешь опись конкретного фонда, например архива полицмейстера, и там отыскиваешь дела за 1912 год. Заполняешь листок требования на конкретные документы. И тебе их предоставляют, правда, опись принесут дня через три, документы – еще через неделю. Все это очень долго и нудно. Ну, и зрение хорошее требуется. Надеюсь, аллергии на пыль у тебя нет?
– Нет, но времени тоже нет. Не могу же я остаться в этом городе на зимовку. Вот черт! Эти смерти разделяют почти сто лет, но между ними есть связь. Что же делать?
Взять, что ли, больничный? Хотя я не чихаю и не кашляю, зарплаты у медиков такие, что за небольшое вознаграждение я мигом потеряю трудоспособность. Кстати, меня всегда удивляло, что за врачебные ошибки даже с летальным исходом мало кто из докторов попадает под суд. Зато в газетах регулярно появляются заметки о том, как очередной терапевт задержан с поличным при продаже больничных листов.
Неужели такой большой вред работодателю и государству наносят эти мнимые больные? Ну, устал человек работать, а до отпуска еще – как до Пакистана пешком. Отдохнет недельку, потом ведь с новыми силами на производство придет, КПД у него повысится. В конечном счете, всем хорошо. И доктор не нищий, и пациент доволен. Или вот я. За это время возьму и разоблачу международный и межвременной заговор, спасу изрядное количество пожилых ловеласов и их подруг!
Пожалуй, стоит подумать о фиктивном больничном. А впрочем, не о таком уж и фиктивном. Абсолютно здоровых людей нет. У меня, например, пятая точка до сих пор ноет после недавнего близкого знакомства с лошадью…
Всю обратную дорогу я размышляла об этом. А пакистанцы старались мне помешать. Останавливались чуть ли не у каждого придорожного развала и подолгу общались с торговцами, а я переводила их требования с английского продавцам. В результате в багажник машины еле поместились коробки с пряниками, огромные полиэтиленовые мешки с кукурузными палочками, мягкие игрушки.
– Зачем им это? – поинтересовалась я у их официального «военного» переводчика. – Им ведь и так самовары и пряники подарили.
– Национальный колорит, – подмигнул мне переводчик-пакистанец.
Несмотря на эти досадные остановки, до Москвы мы добрались достаточно быстро. Я отложила
