– Из-за этих черных копателей в нашей истории, наверное, столько белых дыр, – предположила Ритка.
– Это уж точно! – кивнул Сивоброд. – Иногда нам достаются лишь их следы на месте преступления. Ямки, разрытия. Однажды я всю зиму сидел в библиотеке, копался в архивах, справочниках. Сопоставлял. Вроде бы нашел место, где могла оказаться еще не изученная стоянка кочевников. Летом вывез туда ребят, и – облом! Там уже поработали эти паршивцы с металлоискателями. И, кажется, нашли что-то ценное. Нам же пару черепков оставили, словно издеваясь. Им все золото, бронзу, серебро подавай.
«Или печатку с пальца покойника», – почему-то подумалось мне. Тоже ведь черные копатели…
Наш разговор прервал приход Юры. Он явился с целым пакетом печеностей из дорогой пекарни, расположенной неподалеку от его дома. Нечто мучное под названием киш. С самыми разными начинками: от брынзы и грибов до вишни и шоколада. Очень вкусно!
– Как детишки? – поинтересовался Юра и у Ритки, и у Николая.
И оба нашли, что ответить.
– Второклашки недавно спросили: сколько бы стоило мясо мамонта на нашем базаре? Дороже свинины? – улыбнулся Сивоброд.
– А мои тут поспорили, почему искрит розетка, – подхватила Маргарита. – Дочка была уверена, что электричеству там скучно и оно хочет с ними поиграть. Сын утверждал, что, наоборот, это предупреждение, чтобы они туда пальцы не совали, ведь внутри живет молния.
– Хотите, я к вам зайду, зачищу контакты, искрить и перестанет, – тут же предложил бородач.
Да, не зря Таблица Менделеева к нему клинья подбивает. Завидный жених! Спокойный, добрый, сильный. В хозяйстве такой человек точно пригодится.
– Ну зачем же вас утруждать? Я уже электрика вызвала, – покраснела Марго.
Я посмотрела на Николая более внимательно, чем обычно гляжу на него. Неужели он не нравится Ритке? Николай не аристократ, конечно, как Юра. Он скорее интеллигент-разночинец. Из тех, кто и подкову согнет, и ручку даме поцелует. Очень симпатичный. И у Ритки глаза так и сияют. Так почему бы ему не зачистить контакты, в конце концов?
Юра наполнил наши бокалы.
– За твою новую работу, клубничка! – провозгласил он. – Думаю, она откроет тебе новые страны и перспективы. Да и ты ей тоже…
Я не смогла сдержать улыбки. Юра – мой! Зря я себе что-то такое напридумывала. С чопорной Петровской ему будет скучно. Я нужна ему такой, какая я есть. С расследованиями, друзьями и неумением испечь киш.
– Кстати, Виктория, я уже выполнил твое поручение. Разузнал о смерти самоварного фабриканта. История и вправду захватывающая, – перешел к основному блюду Николай.
– Так быстро? Как тебе это удалось? – восхитилась я.
– Ну, в архивах я давно уже свой человек, – скромно ответил Сивоброд и положил на стол блокнот со своими заметками.
– Еще бы, там ведь женский коллектив, – догадалась я. – Наверное, ты им и единицы хранения таскать помогал, и проводку чинил. И никто, между прочим, не отказывался!
– Помогал, случалось, – кивнул Николай. – До верхних полок очень тяжело добраться. Работник архива – профессия травмоопасная. И со стремянки рискуешь свалиться, и тяжеленный том на голову как спикирует – мало не покажется. Но зарплаты такие, что баскетболисты работать там желанием не горят. Остаются добровольные помощники. И эти милые дамы в долгу не остаются. Так вот, Виктория, вернемся в 1912 год. Согласно архиву полицмейстера господина фон Вернера, смерть фабриканта Салищева признали самоубийством. Было установлено, что он соблазнил свою юную племянницу. И это – при жене и детях. Вроде бы дело ясное: супружеская измена, растление, общественное порицание. Он убил девушку и покончил жизнь самоубийством. Привлекать к суду некого и незачем.
Что ж, это я уже и так знала. А вот дальше пошли эксклюзивные сведения.
– Однако в деле присутствует некий любопытный документ, – продолжил археолог с таким видом, словно он наткнулся на весьма интересный культурный слой. – Рапорт тайного агента сыскного отделения. Он извещает, что у господина Салищева была многолетняя связь с некой мадам Мари – содержательницей борделя в Кашинском переулке.
Публичные дома в то время существовали вполне легально и размещались в центре города. Салищев регулярно посещал «номера», наряду с другими известными в городе людьми: купцами, банкирами, офицерами. Однако, по слухам, он не к девочкам ходил, а к хозяйке. Дело, впрочем, обычное. Мадам Мари была кем-то вроде куртизанки. Молодая еще женщина, привлекательная, умная. С ней и поговорить можно было, а не только в постели поваляться. И Салищев долго был ее постоянным клиентом. А потом – быть им перестал.
Причем окончательно и бесповоротно. Уж не знаю, что между ними случилось. Однако фабрикант Салищев, он же гласный городской Думы, по-нынешнему – депутат, вынес на одно заседание предложение – публичные дома закрыть, «беспокоясь о нравственном здоровье туляков». И смог пролоббировать это решение. Первого мая 1909 года дома терпимости в городе закрыли. Однако уже через полгода полицмейстер сделал доклад, что «проститутки рассеялись по всему городу, часто меняют квартиры, надзор за ними практически невозможен». Врачи подтвердили, что «прием проституток в смотровом пункте при земской губернской больнице практически прекратился, и вырос уровень заболеваемости сифилисом».
Короче, публичные дома вновь открыли, но уже на окраине города, в районе казарм. Говорили, что мадам Мари тяжело переживала все эти злоключения. Одно дело – толстосумов ублажать, а тут – солдаты! Она не раз говорила о предательстве Салищева. «Ничего, он за всё получит! – часто слышали от нее. – Кровью своей умоется…»
И вскоре случились все эти мерзости: его связь с племянницей-подростком, убийство и самоубийство. Узнав об этом, мадам Мари явно обрадовалась: «Сам виноват, был бы со мной, считался бы уважаемым человеком, а не закончил бы, как скот. Что ж, будет другим наука…» В донесении агента цитируется дословно.
