расхлебывать. Вот только успокоюсь немножко – и решу, как мне это сделать.
Я не могла в таком состоянии отправиться домой. И просто сидела в беседке в своем дворе. В этой беседке мы с Риткой прятались от ливня в детстве, здесь же я целовалась в сумерках с Юрой после дискотеки. Здесь, на разломанной скамейке, сейчас было темно, холодно и мокро от осеннего дождя и моих слез…
А потом к моему убежищу кто-то приблизился. Сначала я почувствовала присутствие постороннего, а потом увидела темный силуэт. Но не пошевелилась. Даже если это убийца, мне все равно.
– В последний раз ты сидела здесь ночью и плакала два года тому назад. Что случилось теперь? – спросил Юра.
Это был он. И вовсе не выглядел живым укором. Мол, приличные девушки не проводят так свое время… Он выглядел обеспокоенным.
Два года назад… Мы договорились не вспоминать об этом, но и забыть не могли. Тогда мы едва не стали идеальной семьей. Я забеременела, дело шло к свадьбе. Но я потеряла ребенка…
– Уходи, я хочу побыть одна, – выдавала я из себя, как тогда.
– А я хочу побыть с тобой, – мягко возразил он. – Твой мобильник не отвечает. Твоя мама не знает, где ты, и волнуется. Она позвонила и Маргарите, и мне. Ты знаешь, сколько времени?
– А ты знаешь, что иногда лучше, чтобы убили тебя, а не другого?..
– И кого же убили, Виктория?
– Не убили, но тяжело ранили. Дочь Корского. Из-за меня.
– Нет, – покачал он головой, – из-за того, кто стрелял. Или из-за того, кто поручил ему это.
– Но если бы я не назвалась ею… И не заявила, что печатка у меня и что я многое знаю об этой истории…
– У тебя мания величия, клубничка. Не ты решаешь, кому жить, а кому умереть. Ну, хватит здесь мерзнуть. Иди ко мне!
Юра протянул мне ладонь, и я за нее схватилась. А потом он привлек меня к себе и обнял. «Какой он сильный, надежный и теплый», – думала я, дрожа в его руках. И даже если я испачкаю своей растекшейся тушью его дорогую рубашку, разве это имеет какое-то значение?
Он повел меня к машине, припаркованной у моего подъезда, и усадил в нее, и включил печку, и повез к себе домой. По дороге достал свой сотовый телефон и позвонил моей маме.
– Она со мной, Татьяна Михайловна, не беспокойтесь. Нет, у нее был просто трудный день, много работы. Она уже спит. Да, завтра с утра она вам позвонит. Спокойной ночи!
Я с благодарностью посмотрела на Юру. Он сделал все, как надо. Я бы сейчас не смогла разговаривать с мамой, она бы сразу поняла, что я часа два подряд рыдала без остановки.
Когда мы вошли в квартиру, Юра не стал зажигать верхний свет. От слез мои глаза опухли и болели. Он снял с меня мокрое пальто, расстегнул рубашку и брюки и на руках понес меня в ванную, поставил под струи горячей воды. Душ в темноте, когда все на ощупь – это, оказывается, здорово заводит.
– Иди ко мне! – настал мой черед сказать это Юре.
И как я могла сердиться на него? Он всегда рядом. И делает то, что нужно. Мне даже не приходится ни о чем его просить. Он – надежное плечо, каменная стена. Но, к счастью, не из камня, а из плоти и крови. Очень соблазнительной плоти и горячей крови.
Он тоже разделся и шагнул ко мне. И я очень быстро согрелась и вновь почувствовала вкус жизни, запах любви. Вкус и запах любимого мужчины…
На следующее утро я явилась на работу ровно в девять утра и сначала позвонила маме, а потом набрала номер телефона приемной генерала Ларионова.
– Соедините меня с Ларионовым, – не попросила, а потребовала я.
– Иван Родионович на совещании, – привычно отозвалась секретарша. – Запишитесь на прием или обратитесь к дежурному.
– Я обращусь! – рявкнула я. – Я обращусь к дежурному в службу собственной безопасности или в ФСБ! Сейчас же разыщите Ларионова и передайте ему, что звонит его знакомая из ресторана «Опань-ки». И если ваш драгоценный Иван Родионович не оторвет от стула свою задницу и не выйдет из совещательной комнаты, я напишу заявление, где подробно изложу нашу с ним беседу в вышеозначенном ресторане. Я жду у телефона ровно три минуты, а потом звоню в ФСБ.
На том конце провода повисла пауза, а потом секретарша принялась нажимать какие-то кнопки, заиграла музыка, и суровый мужской голос произнес:
– Генерал Ларионов!
– Это дочь Корского, – замогильным голосом сообщила я. – Я жива и здорова. И тороплюсь привлечь к ответственности воров и убийц!
– Что, простите? – растерялся генерал.
– Я знаю, что вы подослали ко мне воров и убийцу! Но у вас ничего не вышло. А вот я знаю все! О Помпеях, публичном доме «VITA», о смерти фабриканта Салищева, гибели венецианца и Корского, об осквернении его могилы и о печатке с буквой V. Я знаю практически все, а остальное вы мне сами расскажите! Сегодня. Если вы этого не сделаете, я обращусь в Федеральную службу безопасности, которая с удовольствием разоблачит очередного оборотня в погонах, за что получит очередную благодарность от президента.
– Хорошо, – сдался Иван Родионович после недолгого молчания. – Где мы встретимся?
Перед тем как позвонить ему, я долго обдумывала это. Нужно какое-то безопасное место, где ни он, ни его наемники не смогли бы достать пистолет и открыть стрельбу. Подошло бы какое-нибудь кафе, но
