слово в свое оправдание, как Тучегонитель поразил непокорную метким ударом сверкающей молнии. Думаю, он ее прикончил, хотя небожители и вечны.
— Просто они умеют восстанавливаться после смерти, — пробормотал мужчина, вспомнив о вместительных баках и синих клубках из червей в просторном белом здании на Олимпе, где обитал гигантский насекомовидный Целитель.
— Тоже мне откровение! — раздраженно фыркнула красавица. — Не перед нашими ли глазами за минувшие десять месяцев шлемоблещущий Гектор полудюжину раз убивал Ареса? А через несколько дней опять выходил с ним на бой? Поверь, тут иной случай.
— Как это?
— Молния Зевса и впрямь уничтожила Геру. Обломки небесной колесницы разлетелись на мили вокруг, крыши домов в Илионе забрызгало кипящим золотом и сталью, а что до самой богини, обугленные кусочки ее нежно-розовой плоти разбросало по всей дороге от океана до Приамова дворца. Ни у кого из нас недостало храбрости прикоснуться к этим мясным ошметкам, и те много дней дымились и шипели, как на углях.
— Иисусе, — прошептал Хокенберри.
— После этого грозный Кронид поразил Посейдона: разверз лоно земли под быстрыми стопами удирающего морского божества, и бедолага полетел прямо в зияющую бездну. Эхо его ужасных воплей часами отдавалось в наших ушах, доколе все кратковечные — равно ахейцы и жители Трои — не зарыдали от нестерпимого рева.
— И что, Эгиох ничего больше не сказал?
— Отчего же. Он воскликнул: «Я — ЗЕВС ТУЧЕГОНИТЕЛЬ, СЫН ВЕЛИКОГО КРОНА, ОТЕЦ БОГОВ И ЛЮДЕЙ, И Я ВЛАДЕЛ ПРОСТРАНСТВОМ ВЕРОЯТНОСТЕЙ ЕЩе ДО ТОГО, КАК ВЫ ПЕРЕМЕНИЛИ СВОИ ЖАЛКИЕ ОБЛИЧЬЯ ПОСТЛЮДЕЙ! Я БЫЛ ХОЗЯИНОМ И ХРАНИТЕЛЕМ СЕТЕБОСА, КОГДА ВЫ ЕЩе НЕ СМЕЛИ МЕЧТАТЬ О БЕССМЕРТИИ! А ТЫ, ПОСЕЙДОН, КОЛЕБАТЕЛЬ ЗЕМЛИ, ПРЕДАТЕЛЬ, ДУМАЕШЬ, Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ВЫ С МОЕЙ ВОЛООКОЙ ЦАРИЦЕЙ ЗАМЫШЛЯЛИ ПРОТИВ МЕНЯ КОЗНИ? ИЗГОНЯЮ ТЕБЯ В СУМРАЧНЫЙ ТАРТАР, СТОЛЬ ЖЕ ДАЛеКИЙ ОТ АДА, КАК СВЕТЛОЕ НЕБО ОТ ДОЛА! В ПРОПАСТЬ ГЛУБОКУЮ, ГДЕ ПОД ЗЕМЛеЙ ГЛУБОЧАЙШАЯ БЕЗДНА, ТУДА, ГДЕ ЯПЕТ И КРОН ЗАТОЧеННЫЙ, СИДЯ, НИ ВЕТРОМ, НИ СВЕТОМ ВЫСОКОХОДЯЩЕГО СОЛНЦА ВВЕК НАСЛАДИТЬСЯ НЕ МОГУТ; КРУГОМ ИХ ПУЧИНА ИЗ ЧеРНЫХ ДЫР!»
Елена остановилась, чтобы сипло прокашляться.
— Хок-эн-беа-уиии, у тебя есть что-нибудь выпить?
Он протянул ей мех, наполненный свежей водой из фонтана на площади, и подождал, пока красавица смочит горло.
— Вот как вещал державный Зевс, когда разверз под ногами Колебателя земли бездонную яму и скинул визжащего Посейдона в Тартар. Копейщики, заглянувшие с городской стены в ту пучину, несколько дней потом не могли разговаривать, только мычали да иногда разражались воплями.
Схолиаст молчал.
— Тогда Воздымающий Тучи велел всем богам немедленно возвращаться на Олимп и принять от него жестокую кару… Прости меня, Хок-эн-беа-уиии, если позволишь, я не буду изображать его громогласный рев… И в то же мгновение всех точно ветром сдуло: небесные колесницы, сребролукого, Афину, багровоглазого Аида, кровожадного Ареса — словом, весь наш пантеон квитировался прочь: ни дать ни взять нашкодившие дети, которых папочка послал домой ожидать розог.
— А Зевс, он тоже пропал?
— Ну нет. Кронид еще только вошел во вкус. Ужасным великаном он прошествовал по Илиону и семимильными шагами двинулся к побережью, похожий на первенца Андромахи, когда тот идет по песочнице, полной рассыпанных солдатиков. Сотни троянцев и аргивян нашли погибель под его гигантскими стопами, Хок-эн-беа-уиии. Достигнув ахейского стана, Зевс протянул десницу и спалил до единого черные корабли, извлеченные на песок. Потом он сжал пылающую руку в могучий кулак, на море выросла невероятно высокая волна и разбила о берег те вражеские суда, что стояли на якоре или прибыли охраняемым караваном от Лемноса, с вином и дарами от Язонида Эвнея, — опять же, будто сынишка Гектора, который плещется в ванне и ради забавы, по прихоти, топит свои деревянные лодочки.
— Святый Боже, — прошептал ученый.
— Вот именно, — поддакнула Елена. — И лишь после этого Повелитель Молний исчез. Раздался гром — еще ужаснее, нежели голос, оглушивший сотни людей, и ветер бурно устремился в пустоту, оставленную великаном, сорвал шатры ахейцев и унес их в небо на многие тысячи футов, а сильных троянских жеребцов, разрушив конюшни, перебросил через самую высокую городскую стену.
Схолиаст посмотрел на восток, туда, где троянское войско уже окружало поредевшие аргивские рати.
— Прошло полмесяца. Боги возвращались? Хоть кто-нибудь? Зевс, например?
— Нет, Хок-эн-беа-уиии. Никто из бессмертных больше не показывался.
— Да, но это было две недели назад, — произнес мужчина. — Почему же Гектор так долго мешкал? Ахейцы наверняка были не в силах дать отпор после смерти Большого Аякса, Диомеда и Менелая.
— И не только они, мы тоже. Многие из наших несколько дней не могли слышать. Как я упоминала, воины со стены и те, кто оказался слишком близко к разверстой бездне Тартара, на целую неделю превратились в слюноточивых дурачков. Перемирие заключили, не сговариваясь. Горожане собрали своих мертвецов — а их после кровопролитных боев с данайцами осталось великое множество — и погребли героев по древнему обычаю. Впрочем, костры полыхали не только в Илионе, но и по всему побережью, где перепуганные аргивяне пытались восстановить боевой стан. Однако настала вторая неделя, и Агамемнон велел своим людям валить деревья у подошвы лесистой Иды — разумеется, для строительства новых кораблей. Тогда-то Гектор повел троянцев в наступление. Долго и трудно шла битва. Прижатые к морю аргивяне дрались, точно загнанные в угол крысы. Зато нынче, как видишь, считанные тысячи уцелевших окружены у самой кромки воды. Приамов сын готовится нанести последний удар. Троянская осада близится к завершению, город останется невредим, Гектор стяжает славу героя среди героев, Елена обретет свободу.
Какое-то время мужчина и женщина молча сидели на каменных плитах, устремив глаза на запад, где сверкали на солнце латы и копья и где трубили боевые рога.
В конце концов красавица не выдержала:
— И как ты теперь со мной поступишь, Хок-эн-беа-уиии?
Ученый моргнул, посмотрел на зажатый в руке клинок и спрятал его за пояс.
— Можешь идти.
Елена взглянула ему в лицо, однако не тронулась с места.
— Уходи! — сорвался мужчина.
Дочь Зевса удалилась неторопливой походкой, шелестя подошвами сандалий по ступеням витой лестницы. Тот же самый звук Хокенберри слышал двумя с половиной неделями ранее, когда лежал на камнях, истекая кровью.
«Куда же теперь?»
Всю свою вторую жизнь ученый прислуживал Музе, и тут его по привычке потянуло доложить ей, а через нее и всем богам, об отклонениях от «Илиады». Мысль вызвала невольную улыбку. Интересно, сколько богов уцелело в той, иной вселенной, на марсианском вулкане? На всех ли обрушился гнев Зевса? Громовержец мог устроить настоящий геноцид… точнее, деицид. Но этого профессору филологии уже не узнать. Ему просто не хватит духу еще раз телепортироваться на Олимп.
Хокенберри потрогал квит-медальон, висящий на груди под одеждой. Вернуться на судно? Мужчине очень хотелось увидеть Землю —
Ученый достал медальон и погладил литое золото.
Нет, рано. Может, он и не служит Музе (боги, должно быть, и думать забыли о взбунтовавшемся смертном), зато по-прежнему остался
