— Кажется, сейчас меня стошнит, — будничным тоном сообщила молодая женщина.
Тут заработали невидимые сопла, летающий диск устремился вниз и вперед, и Земля завертелась перед испуганными взорами путешественников.
— Закройте глаза и держите Одиссея! — крикнул муж Ады.
Шум возобновился: это машина ворвалась обратно в атмосферу. Харман поймал себя на том, что напрягает шею, изворачиваясь, чтобы взглянуть на кольца: может, остров Просперо и впрямь уцелел? Неужели Даэман прав, неужели это Калибан прикончил Марину и всех прочих жителей Парижского Кратера?
Прошли минуты. Если будущий отец не ошибся, друзья погрузились в атмосферу над континентом, некогда носившим название Южная Америка. Оба полушария были затянуты облаками — вихревыми, зубчатыми, рваными, приплюснутыми, вздымающимися подобно башням… Хотя через окна в белом покрове пилот успел заметить широкий лазурный пролив там, где, по рассказам Сейви, тянулся сплошной перешеек, соединявший континенты.
Но вот вокруг соньера забушевало пламя; воздух завизжал и завыл еще громче, чем даже во время взлета. Машина ввинчивалась в густые слои атмосферы, словно раскрученный дротик.
— Все обойдется! — проорал Харман, обращаясь к друзьям. — Я уже переживал такое. Тревожиться нечего.
Спутники не могли его слышать: от оглушительного рева чуть не лопались перепонки, поэтому супруг Ады не стал уточнять, что переживал подобное… всего лишь раз. Да и к чему подробности?
Правда, Ханна летела на том же соньере, что доставил его и Даэмана с разрушенного орбитального острова Просперо, но молодая женщина была тогда не в себе и ничего не запомнила.
Пилот решил, что и ему не повредит зажмуриться, пока летающий диск несется навстречу Земле.
«И вообще какого дьявола я здесь вытворяю?» Сомнения нахлынули с новой силой. Кем он себя возомнил, решившись забрать соньер и рискнуть жизнями двоих доверившихся ему людей? Разве Харман рожден, чтобы вести за собой? Он ведь ни разу не летал в автоматическом режиме, как же можно ждать успешной посадки? Но даже если все пройдет благополучно, что за непростительное легкомыслие — отнимать у колонистов Ардис-холла последнее средство передвижения в минуту наибольшей опасности! Рассказ Даэмана о Сетебосе, превратившем Парижский Кратер и другие факс-узлы в кладбища, — вот что должно было занимать его мысли в первую очередь, а не это дурацкое бегство к Золотым Воротам Мачу- Пикчу во имя спасения одного Одиссея. «Как я посмел оставить Аду — теперь, когда она беременна и ждет моей поддержки?» Что бы ни случилось, Никто наверняка погибнет. Зачем же рисковать сотнями жизней (а то и десятками тысяч, если прочие колонии не получат своевременного предупреждения) ради калеки- старика, который скорее всего уже обречен?
Ветер засвистел пронзительнее, соньер поднялся на дыбы, и Харман поморщился, отчаянно вцепившись руками в обивку ниши. «Ничего себе старика…» Если кто-то здесь и был по-настоящему преклонного возраста, так это он сам. До пятой — Последней — Двадцатки не хватало каких-то двух месяцев. Занятно, мужчина до сих пор не мог отделаться от мысли, будто бы непременно покинет Землю на свой грядущий день рождения, улетит на далекие кольца, хотя прекрасно знал: целебных баков, которые могли бы его принять, уже нет. «А кто сказал, что этого не случится?» — подумалось вдруг. Пожалуй, Харман оставался старейшим жителем этой планеты, за исключением Одиссея-Никого, чей истинный возраст все равно невозможно было установить. Впрочем, седовласый грек уже стоял одной ногой в могиле. «Как и все мы», — нахмурился муж Ады.
О чем он только думал, когда решил завести ребенка от молоденькой женщины, семь лет назад отметившей Первую Двадцатку? И по какому праву настаивал на возрождении древнего понятия семьи, забытого еще в Потерянную Эпоху? Да кто он такой, чтобы требовать от мужчин не скрывать своего отцовства, принимать участие в воспитании детей наравне с матерями и помогать им — дескать, времена изменились и так будет лучше для всех? Откуда невежественному старикашке знать, что такое семья, или долг, или что угодно? Какой из него вождь? Ну да, Харман сам научился читать, вот и вся разница между ним и остальными.
«Велика важность!»
В последнее время любой, кому не лень, обзавелся функцией «глотания», а многие в Ардис-холле даже выучились без посторонней помощи преобразовывать закорючки в старинных книгах в полноценные слова.
«Выходит, ничего во мне нет особенного».
Между тем плазменный щит вокруг соньера уже отключился, безумное вращение прекратилось, хотя с обеих сторон еще тянулись языки огня.
«Если аппарат сломается, или же кончится горючее, или энергия, или что у него там, Ардису наступит конец. Ни одна душа не узнает, что с нами стряслось — пропадем, и все тут, а колонисты потеряют единственную летающую машину. Когда нападут войниксы (а то и Сетебос пожалует), людям не на чем будет перенестись из особняка к факс-павильону, а значит, Ада и остальные угодят в западню. Моя неосмотрительность отнимет у них единственную надежду».
Тем временем звезды растаяли, небо сделалось темно-синим, потом голубым, и вот машина вошла в верхний слой облаков.
«Запихну Никого в первую попавшуюся колыбель — и сразу обратно, — думал Харман. — С этого дня пускай Даэман, Петир или Ханна решают серьезные вопросы и странствуют, они помоложе. А мое место рядом с Адой. Пора заботиться о ребенке». Последняя мысль испугала его сильнее, чем скачки и кувырки соньера.
Долгие минуты диск опускался сквозь облака; сперва они причудливо курились вокруг по-прежнему гудящего защитного поля подобно туману, перемешанному со снежными хлопьями, а потом стали проноситься мимо, будто несметное воинство призраков тех людей, что задолго до нынешней эры жили и умерли на Земле, окутанной белым саваном. Но вот машина вырвалась из густой пелены, оказавшись примерно в трех тысячах футов над острыми горными пиками, и Харман второй раз в жизни взглянул с небес на древние Золотые Ворота Мачу-Пикчу.
Зубчатые гребни гор и глубокие зеленые каньоны окружали высокое, крутое плато с поросшими травой уступами. По обе стороны от него вздымались семисотфутовые башни моста. Изъеденная ржавчиной конструкция ненадежно, с горем пополам опиралась на вершины соседних утесов. В незапамятную пору тут повсюду высились каменные постройки, руины которых обвивал теперь дикий плющ. Гигантский металлический мост побурел от времени, словно покрылся коростой присохшей крови; некогда ярко-рыжая краска на нем облупилась, оставив лишь редкие пятна, похожие на лишайник. В полотне кое-где зияли провалы, несущие тросы местами полопались, и все-таки Золотые Ворота по-прежнему напоминали самый настоящий мост… разве что протянувшийся из ниоткуда в никуда.
Впервые увидав развалину издалека, искатель приключений подумал было, что огромные башни, как и тяжелые соединительные тросы между ними, обвиты ярко-зеленым плющом; сейчас-то мужчина знал: в бутылочного цвета пузырях на висячих лозах, соединенных при помощи трубок, давным-давно селились люди. Причем обиталища были подвешены, судя по всему, несколькими столетиями позже возведения Золотых Ворот. Сейви даже шутила (ой ли?): дескать, если бы не эти зеленые шарики на вьющихся стеблях, сооружение рухнуло бы за день.
Харман, Ханна и Петир приподнялись на локтях и широко распахнули глаза. Соньер убавил ход, резко вырулил и начал снижение по широкой дуге. На сей раз открывшееся зрелище оказалось еще оживленнее. Тучи нависли низко-низко, орошая дождем пограничные вершины, на западе за длинными пиками сверкали молнии, в то время как солнечные лучи пробивались через разрывы в летящих облаках, озаряя мост, полотно, зеленые завитки углестекла и плато. Косые черные завесы дождя то застили взор, то спешно ползли дальше на восток, так что игра теней и бликов создавала иллюзию живого движения.
Хотя нет, не иллюзию. Склоны утесов и мост кишели какими-то существами; их были тысячи. Поначалу муж Ады еще надеялся, что зрение играет с ним злую шутку, но вот летающий диск нырнул, и стало ясно: внизу копошатся тысячи, если не десятки тысяч войниксов. Серые безглазые твари с кожаными горбами в виде капюшонов сплошь покрывали зеленые вершины и каменные развалины, роились на мосту, натыкались друг на друга на полуобрушенном полотне, сновали подобно тараканам на ржавых несущих
