просили.
– Ага, – сказал Курц. После минутной паузы он продолжил: – Вы сами заварили кашу с Длинноствольным этой зимой, леди. Посмотрите на мое предложение, как на возможность закончить с этим, одновременно сэкономив деньги.
В воздухе снова повисло молчание.
– Хорошо. Где и когда? – спросила Анджелина.
Курц объяснил.
– Это не в твоем стиле, Курц, – сказала она. – Я всегда считала, что ты стараешься сам разбираться со своими проблемами.
– Ага, – устало ответил Курц. – Но сейчас я слишком занят.
– Больше не жди от меня таких любезностей, – сказала Анджелина Фарино Феррера.
Курц сидел в своем „Пинто“ и смотрел вслед медленно уезжающему „Линкольну“. Огромный „Додж Пауэр Вагон“ одиноко стоял у неосвещенного тротуара. Кронштейны для снегоочистителя торчали, как жвалы огромного насекомого. Казалось, что ржавый кузов машины печально глядит на чуждую ему обстановку темного гетто.
Курц тряхнул головой. Что-то я размяк, подумал он, заводя мотор и трогаясь. Он поехал в „Арбор Инн“, чтобы хоть немного поспать. В восемь утра они с Арлин встретятся в офисе и закончат разбираться с информацией, полученной из компьютера Пег О‘Тул. Проезжая мимо „Блюз Франклин“, он позвонил в еще одно место и заказал столик на десять утра.
Глава 14
– Итак, почему ты решил встретиться со мной здесь? – спросила офицер полиции Риджби Кинг.
– Здесь хорошо кормят, – ответил Курц, глядя на часы. Было уже почти десять утра.
Они сидели за столиком в ресторанном отделении. Длинный прилавок и ряд столиков стояли посреди крытого Бродвей-Маркет. Крытые рынки были традицией Буффало и, как всякая американская традиция, знавали и лучшие дни, чем этот. Когда-то это был процветающий рынок, торговавший свежим мясом, фруктами, цветами и
Кроме Курца, Риджби и персонала в ресторане никого не было. Официантки расхаживали во фланелевых пижамах. Видимо, очередная рекламная акция. У одной даже спальный чепчик на голове. Судя по всему, эти наряды их не радовали, и Курц не осуждал женщин за это.
Они пили кофе. Курц заказал пончик, но жевал его без особого энтузиазма. Маленькие дети, одетые в костюмы из „Человека-паука“ и „Звездных войн“, ходившие по аптеке, поглядывали на него со смесью страха и удивления, после второго взгляда прижимаясь к маминой юбке. Курц снова надел очки Рэя Чарльза, однако лиловые синяки, за ночь поменявшие цвет на оранжевый, расползлись и были видны даже из-под очков. На голове у него была черная бейсболка, скрывавшая большую часть повязки на ране.
– Ты помнишь, как мы ходили сюда в детстве? – спросил Курц, потягивая кофе и наблюдая за немногочисленными прохожими. Мамы ходят, как замороженные, дети, наоборот, гиперактивны.
– Я помню, как ребенком воровала здесь, – сказала Риджби. – Старые женщины что-то кричали мне по-польски.
Курц кивнул. Другие дети, из числа живших в приюте Отца Бейкера, приходили сюда, чтобы что-нибудь схватить и убежать. Сам он никогда такого не делал.
– Джо, – сказала Риджби, поставив кружку с кофе. – Ты попросил меня встретиться не для того, чтобы вспоминать прошлое. Тебе есть о чем со мной поговорить?
– Мне нужно какое-то оправдание, чтобы попить кофейку со старым другом?
Риджби фыркнула.
– Старые друзья, оправдание… Что ты знаешь насчет другого бывшего заключенного, Длинноствольного Редхока?
– Не особо что, – ответил Курц, пожав плечами. – Действительно, в Аттике был парень с таким идиотским именем, но меня ничто с ним не связывает.
– Судя по всему, его что-то с тобой связывает. И он что-то хотел сделать по этому поводу, – возразила Риджби.
Курц отхлебнул кофе.
– Ходят слухи, что этот индеец охотится за тобой и в каждом баре рассказывает, что ему надо за что-то с тобой рассчитаться. Что-нибудь знаешь об этом, Джо?
– Нет.
Риджби наклонилась к нему поближе.
– Мы тоже охотимся за ним. Возможно, его счеты имеют какое-то отношение к стрельбе в гараже. Как ты считаешь, следует ли нам допросить его?
– Естественно, – ответил Курц. – Но тот индеец, которого я знал в Аттике, не похож на любителя пистолетов калибра 0.22. Хотя это и не повод отказываться от беседы с ним.
Риджби снова села прямо.
– Зачем ты пригласил меня сюда, Джо?
– Я вспомнил кое-какие эпизоды перестрелки.
Риджби скептически посмотрела на него, но продолжала слушать.
– Там были два человека.
Женщина сложила руки на груди. Сегодня на ней была голубая рубашка из „оксфорда“ и мягкая куртка цвета верблюжьей шерсти в паре с обычными джинсами. Пистолет, как обычно, лежал в кобуре справа, скрытый курткой.
– Два человека, – наконец откликнулась она. – Ты разглядел их лица?
– Нет. Только силуэты. В темноте-то, за двенадцать метров. Первый парень начал стрельбу. Потом я подстрелил его и поволок О‘Тул в сторону. В этот момент второй подобрал пистолет калибра 0.22 и выстрелил.
– Почему ты думаешь, что это двадцать второй?
Курц нахмурился.
– Мне хирург об этом сказал. Именно такую пулю они вытащили из мозга у О‘Тул. Другую сняли с моего черепа. Зачем ты об этом спрашиваешь, Риджби?
– Ты же был слишком далеко, чтобы определить марку пистолета.
– Конечно. Ты вообще меня слушаешь? Кроме того, я запомнил глухой звук выстрелов.
– Глушитель?
– Нет. Но звук мягче, чем должен быть у двадцать второго в замкнутом пространстве. Возможно, из патронов вынули часть порохового заряда. Начальная скорость меняется не слишком сильно, но звук намного тише.
– Откуда такие сведения? – спросила Риджби.
– Из израильской „МОССАД“, – ответил Курц. – Когда они послали убийц, чтобы отомстить за резню в Мюнхене, то использовали пистолеты двадцать второго калибра с уменьшенным пороховым зарядом.
– Ты теперь эксперт по наемным убийцам, работающим на „МОССАД“, Джо?
– Нет, – ответил Курц, отодвигая в сторону оставшиеся пол пончика. – Я это в каком-то кино видел.
– В каком-то кино, – повторила Риджби. – Хорошо. Расскажи мне про этих двоих людей.
– Я уже сказал. Никаких деталей. Силуэты. Парень, которого я подстрелил, был ростом пониже, чем второй, который подобрал пистолет и подстрелил меня.
– Ты уверен, что подстрелил одного из них?
– Ага.
– Мы не нашли на полу крови, кроме твоей и О‘Тул.
Курц снова пожал плечами.
