– Могу лишь предположить, что второй стрелок затащил раненого на заднее сиденье и уехал сразу же, как только снял меня.
– Значит, они вели огонь, прикрываясь своей машиной?
– Откуда, черт меня дери, я могу знать? Может, ты это знаешь?
Риджби снова наклонилась к нему поближе, поставив правый локоть на стойку.
– Я, черт подери, знаю только то, что никогда не стала бы и пытаться застрелить двух человек из пистолета двадцать второго калибра с двенадцати метров и в темноте.
– Еще бы. Но я не думаю, что они планировали стрелять с такого расстояния. Им пришлось поторопиться. Они бы стояли и ждали, когда О‘Тул подойдет к своей машине. И выстрелили бы в упор, с пары метров.
– Значит, ты уверен, что они охотились на нее, а не на тебя? – спросила Риджби, подняв свои потрясающие темные брови. – Ты многое вспомнил, Джо.
В ответ Курц только вздохнул.
– Моя машина находилась справа, далеко от пандуса. А стрелявшие стояли у самого пандуса, там же, где машина О‘Тул.
– Откуда ты это знаешь?
– Она пошла в том направлении, – ответил Курц. – Мы оба видели это, когда просматривали запись.
После этого он героически откусил от пончика еще кусочек.
– Почему два человека, но стреляет только один? – прошипела Риджби. До сих пор они шептались, но уже достаточно громко для того, чтобы официантка в красной пижаме в горошек обратила на них внимание.
– С какого хрена мне это знать? – спросил Курц в полный голос.
Риджби положила поверх счета пять долларов, расплатившись за две чашки кофе и пончик.
– Ты вспомнил что-нибудь еще?
– Нет. Я, конечно, хорошо помню то, что увидел на записи. Как я пытался утащить О‘Тул к двери, или, по крайней мере, за колонну, и как в меня попали.
Риджби внимательно посмотрела ему в глаза.
– Рассказы насчет спасения офицера О‘Тул, с риском для своей жизни меня не впечатляют. Я слишком хорошо знаю Джо Курца. Ты всегда был живым примером теории естественного отбора в человеческом обществе.
Курц понимал, о чем она говорит. Его пьяница-учитель, Пруно, за долгие годы в Аттике переслал ему немало книг. В списке за шестой год значился и Эдвард Вильсон. Но он сделал вид, что не понял ее замечания.
– Я нес О‘Тул на спине потому, что у нее массивное тело. В качестве щита. На таком расстоянии пуля двадцать второго калибра не прошла бы навылет, – заявил он, состроив максимально безразличное выражение лица.
– Так все и случилось, – проронила Риджби. – Позвони, если еще что вспомнишь, Джо.
Она встала и пошла к юго-западному выходу из рынка.
Курц ехал в своем „Пинто“ обратно в офис на Чипьюа, когда у него в кармане зазвонил телефон.
– Задание выполнено, – сказала Анджелина Фарино Феррера.
– Благодарю, – ответил Курц.
– В гробу я видела твои благодарности, – огрызнулась женщина-дон. – Ты мне задолжал, Курц.
– Нет. Давай подумаем об этом, когда я верну тебе аванс и ты с умом распорядишься сэкономленными пятнадцатью тысячами. Иди и купи новую подвеску для своего „Бокстера“.
– Я его весной продала, – сообщила Анджелина. – Он был слишком медленным, – добавила она, отключая телефон.
В офисе пахло кофе и табаком. Курц так и не привык к последнему и чувствовал себя слишком тошнотворно, чтобы насладиться первым.
Все тайны компьютера Маргарет О‘Тул были раскрыты. Защищенные паролем файлы, касавшиеся тридцати девяти поднадзорных, с которыми она работала, отдельные заметки – все, кроме электронной почты, также защищенной паролем. Большинство полученной информации оказалось откровенным хламом. Очевидно, О‘Тул не хранила в служебном компьютере информацию личного характера. Только по работе.
Файлы, относящиеся к досрочно освобожденным, включая Курца, содержали обычный набор – кучу неприятных фактов и ерунды, которую поднадзорные городили, приходя на регулярные встречи с ней. Из тридцати девяти человек двадцать один был помечен, как „активные“, т. е. те, которые были обязаны приходить раз в неделю, в две или раз в месяц. Ни одна из последних записей не начиналась словами типа „Поднадзорный такой-то такой-то грозился убить меня…“. Информация была банальной до одурения. Все эти парни представляли собой обычных неудачников, многие из них имели вредные привычки, некоторые – не одну. Ни о ком из них, несмотря на холодный профессиональный тон умозаключений офицера О‘Тул, нельзя было сказать, что он хоть как-то пытается покончить со своим уголовным прошлым.
А еще ни о ком нельзя было сказать, что у него есть повод убить надзирающего за ним офицера. Надо заметить, что у О‘Тул были поднадзорные исключительно мужского пола. Возможно, она просто не любила поднадзорных-женщин, подумал Курц.
Курц вздохнул и потер подбородок, отозвавшийся скрежетом щетины. Сегодня утром он снова попытался побриться, медленно, балансируя на грани боли и дурноты. Потом он решил, что щетина будет сливаться с оранжево-лиловой маской и слегка замаскирует ее. Кроме того, от самой процедуры бритья голова болела сильнее.
Повидавшись с ним утром, Арлин ушла из офиса. По пятницам она, как всегда, встречалась со своей невесткой Гейл, чтобы попить кофейку и поговорить. Чаще всего темой разговора была Рэйчел, дочь Саманты, которая жила у Гейл. Так что сейчас офис был в полном распоряжении Курца. Он ходил туда- сюда. От стоящих в задней комнате серверов шел шум и тепло. Из окон веяло прохладой. Вчерашний день был погожим и солнечным, сегодня же было холодно и дождливо. По мокрому асфальту Чипьюа шуршали шины машин, но в эти часы их было не слишком много.
Курц еще раз просмотрел пять листов бумаги, на которых были перечислены все тридцать девять поднадзорных. Краткие, емкие характеристики. Похоже, я тоже могу быть в числе подозреваемых. Привычка профессионального следователя, подумал он. В голову не приходило ничего нового. Даже если урезать список до двадцати одного „активного“ поднадзорного, людей, с которыми она регулярно встречалась, хотя к этому не было никаких причин, нельзя было сказать, что хоть у одного из них имелся реальный повод стрелять в нее. С тем же успехом это мог сделать один из сотен и тысяч людей, с которыми она работала раньше. Если ходить от одного к другому, на это уйдет пара недель.
Но что-то грызло Курца изнутри, не давая покоя его залитому кровью мозгу. Одно из имен…
Он снова пролистал список. Вот он. На третьей странице. Ясеин Гоба. Двадцать шесть лет, эмигрант из Йемена, уже получил американское гражданство. Живет в той части Локаваны, которую называют „за Мостом“. На юге от первого построенного в США цельнометаллического моста. Теперь это одно из самых неблагополучных мест в Америке. Гоба находился под наблюдением, отсидев полтора года по обвинению в вооруженном ограблении.
Курц попытался вспомнить, что ему сказала та нищенка, Туэла Дин. По слухам, „какой-то араб из Локаваны грозился кого-то застрелить“.
Очень тоненькая ниточка, подумал Курц. Даже громко сказано – „тоненькая“. Практически невидимая.
Курц понимал, что, возьмись он сейчас искать этого йеменца, перед ним встанет очень серьезный вопрос. Самый серьезный для него в настоящее время. Если все говорит о том, что кто-то охотился за Пег О‘Тул, а не за мной, какого черта я этим занимаюсь, вместо того чтобы искать убийцу наркоторговцев? В конце концов, некий парень по имени Тома Гонзага пообещал убить Джо Курца через – Курц глянул на часы – семьдесят восемь часов, если означенный Курц не решит проблему с серийным убийцей, досаждающим этому гангстеру. Курц встретился с Тома впервые в жизни, но этого хватило, чтобы понять – этот человек отвечает за свои слова. Кроме того, было бы совсем неплохо заработать сто тысяч долларов.
