– Почему?
– Из гостиницы выписываться надо было в двенадцать, а совещание или что там у вас позже закончилось. Угадала? – довольно спросила она.
– Стопроцентное попадание. – Девушка Настя все больше меня удивляла. Я бы даже сказал – интересовала.
– Настя, для своих...
– Скольких? – залилась она смехом.
– Думаю, двадцати.
– У-у, тоже почти угадали. Двадцати одного. Так что для своих...
– Я скажу так: вы очень проницательны.
– «Умны», конечно, прозвучало бы лучше. Ну понятно, боитесь пока: про блондинку нельзя сразу сказать, что умная. Были бы у меня черные волосы – точно сказали бы «умны».
– Давай на «ты», – предложил я, – тем более уже и напитки развозят. Так что можно по-настоящему – на брудершафт.
– Можно, только я один глоток.
– Хорошо. Красное, белое?
– Красное, пожалуйста, – и потом повторила на английском пенсионерке-стюардессе, решившей, по- видимому, взять над нами шефство: – И еще, пожалуйста, минеральной воды.
– Cabernet Sauvignon or Cotes du Rhone? – спросила пенсионерка.
– Одна кислятина, здесь хорошего не подадут, – я посмотрел на Настю, она пожала плечами. – ОК, let it be Cabernet.
Мы церемонно коснулись бокалами с красным вином.
– Целоваться не предлагаю, – попытался я пошутить.
– Предложи, – спокойно сказала она и снова залилась смехом, посмотрев на меня. Поставила свой бокал на разделяющий нас маленький столик, перегнулась в кресле и чуть дотронулась губами до моей щеки. – Теперь все по правилам.
Наверное, я глупо и радостно улыбался, наверное, хотел сказать что-то умное и смешное. Может, я хотел изобразить из себя взрослого опытного мужика на пятнадцать лет старше ее. И, наверное, в тот момент это было совершенно невозможно.
– Расслабься, пожалуйста, – сказала Настя. – Ведь смешно получилось?
– Да, – сказал я и все-таки не удержался: – Похоже, у тебя большой опыт.
– Что-что? – только что она улыбалась, и вот уже скользит куда-то взгляд мимо меня. – Ты сейчас можешь сказать шутку, о которой потом будешь жалеть, поэтому лучше ничего не говори, – и она снова надела наушники и повернулась к иллюминатору.
– Что будете на ужин? – проскрипела у моего кресла пенсионерка. Я дотронулся до Настиной руки, она повернулась, сняла наушники и сказала: «Пасту, пожалуйста». – «Мне тоже».
– Еще вина?
– Спасибо, нет.
– Спасибо, да.
Следующие полчаса я провел в невеселых размышлениях. Я действительно чуть было не обидел ее. Неужели так велика наша возрастная разница, что не могу легко и непринужденно общаться с этой милой веселой девушкой, которой наверняка пришлось за свою короткую жизнь наслушаться и насмотреться всякой дряни, но удалось сохранить искренность и непосредственность. Или она просто принадлежит к другому поколению, которое и в школу-то начало ходить, когда слово «секс» перестало быть запретным. Или просто разница между нею, такой, какая она есть, и мной, таким, какой я есть. Но такого вывода я точно принять не мог. Какой бы ни была она замечательной девушкой, а это, кстати, надо было еще доказать, но я-то будущий генеральный директор большой компании. И вообще, это все несправедливо.
Я встал с кресла, достал компьютер, повернул его так, чтобы Настя, даже если б и захотела, не смогла ничего увидеть. Воплощение плана потребовало немного времени, но букет цветов на экране получился чудесный. Внизу я написал большими буквами: «Больше никогда». После этого просто без разрешения поставил ноутбук ей на колени. Настя прикрыла лицо рукой, рассмотрела картинку, повернулась ко мне и сняла наушники: «Поверю один раз».
– Да, – сказал я, и мы помирились.
Не будет преувеличением сказать, что оставшиеся девять часов полета были самым увлекательным приключением в моей тридцатишестилетней жизни. Мы немного посмотрели кино, потом она сказала, что экран слишком маленький, а на малом экране кино смотреть нельзя, потом поели немного невкусной еды и много самого вкусного в небе мороженого.
– Как ты думаешь, если добавки попросить, эта тетка даст? – озабоченно спросила Настя, облизывая ложку. И я попросил, сказав нашей опекунше, что, если она даст нам еще порцию мороженого, мы обещаем остаток рейса не потреблять никакого алкоголя. И невиданное дело – стюардесса засмеялась. Может быть, она приняла мое предложение всерьез и решила, что заключила хорошую сделку. «Я дам вам две порции», – сказала она решительно. «О, спасибо, – пропела Настя, – это так мило с вашей стороны». Нет, плохо я думал о стюардессе, она просто симпатизировала нам, потому что после Настиных слов подмигнула мне: «И можете заказывать алкоголь, молодой человек».
– Не я один попал под твои чары, – повернулся я к Насте, соображая, с какого боку начать рушить цельную поверхность шоколадной подливки, усыпанной арахисом.
– А ты попал? – спросила она, не поднимая глаз. – Что-то слишком быстро.
Потом мы говорили. Нет, неправильно. Говорили мы и до этого, и потом, но сперва это было осторожное обнюхивание – свой, не свой, и, похоже, признали, что свой. Настя много расспрашивала меня о работе и рассказывала о своей. И из рассказа получалось, что она вполне востребованная модельным бизнесом девушка, у которой редко выдается в году свободная неделя. А я, чтобы не выглядеть в ее глазах совсем уже офисной крысой, старался вспоминать всякие смешные истории.
– То есть ты большой начальник – кабинет, приемная, машина, водитель?
– Нет, водителя нет, так что я не большой начальник. Да даже и не в водителе дело, просто там, где я работаю, нельзя стать большим начальником в твоем понимании.
– А какое мое понимание?
– Ну, я думаю, что министр для тебя большой начальник или президент «Газпрома».
– Нет, – она наморщила лоб, – не знаю, я не думала никогда. А ты хочешь быть большим начальником в своем понимании?
– Наверное. Да нет, точно знаю, что да.
– А зачем?
– Мне кажется, это то, что я умею делать лучше всего, – управлять.
– Людьми?
– Людьми, процессами, изменениями.
– Не понимаю, какими изменениями.
– Ну, это термин такой. Долго объяснять, я сейчас не хочу.
– Хорошо, а что ты еще умеешь делать хорошо? Не может быть, чтобы только управлять.
– Ну, я документы всякие хорошо пишу, презентации хорошо делаю...
– Презентации?
– Ну, это другие презентации.
– Смотри, получается, у тебя все другое, – задумавшись, сказала она, цепляя большим пальцем ноги в самолетном одноразовом носке сетчатый карман стоящего впереди кресла.
– Наверное, – сказал я. – Не удивительно. У меня одна работа, у тебя другая работа и другая жизнь.
– Значит, работа определяет жизнь?
– К сожалению, да.
– Но ведь люди любят, дружат, воспитывают детей независимо от работы. Или зависимо?
– Про «любят» не знаю. А все остальное боюсь, что зависимо.
– Я поняла, – ответила она, – но все равно ты должен что-то уметь делать хорошо помимо работы –
