и ребром,Вертясь и прыгая, рубилсяБольшим тяжелым топором.Семь раз топор его поднялся,Семь раз коробилась броня,Семь раз ливонец наклонялсяИ с лязгом рушился с коня.С восьмым, последним по зароку,Онцыфор стал лицом к лицу,Когда его девятый сбокуМечом ударил по крестцу.Онцыфор молча обернулся,С трудом собрал остаток сил,На немца рыжего рванулсяИ топором его скосил.Они свалились наземь рядомИ долго дрались в толкотне.Онцыфор помутневшим взглядомЗаметил щель в его броне.С ладони кожу обдирая,Пролез он всею пятернейТуда, где шлем немецкий краемНеплотно сцеплен был с броней.И, при последнем издыханье,Он в пальцах, жестких и худых,Смертельно стиснул на прощаньеМясистый рыцарский кадык.Уже смешались люди, кони,Мечи, секиры, топоры,А князь по-прежнему спокойноСледил за битвою с горы.Лицо замерзло, как нарочно,Он шлем к уздечке пристегнулИ шапку с волчьей оторочкойНа лоб и уши натянул.Его дружинники скучали,Топтались кони, тлел костер.Бояре старые ворчали:«Иль меч у князя не остер?Не так дрались отцы и дедыЗа свой удел, за город свой.Бросались в бой, ища победы,Рискуя княжьей головой!»Князь молча слушал разговоры,Насупясь на коне сидел;Сегодня он спасал не город,Не вотчину, не свой удел.Сегодня силой всенароднойОн путь ливонцам закрывал,И тот, кто рисковал сегодня, —Тот всею Русью рисковал.Пускай бояре брешут дружно —Он видел все, он твердо знал,Когда полкам засадным нужноПодать условленный сигнал.И, только выждав, чтоб ливонцы,Смешав ряды, втянулись в бой,Он, полыхнув мечом на солнце,Повел дружину за собой.Подняв мечи из русской стали,Нагнув копейные древки,Из леса с криком вылеталиНовогородские полки.По льду летели с лязгом, с громом,К мохнатым гривам наклонясь;И первым на коне огромномВ немецкий строй врубился князь.И, отступая перед князем,Бросая копья и щиты,С коней валились немцы наземь,Воздев железные персты.Гнедые кони горячились,Из-под копыт вздымали прах,Тела по снегу волочились,Завязнув в узких стременах.Стоял суровый беспорядокЖелеза, крови и воды.На месте рыцарских отрядовЛегли кровавые следы.Одни лежали, захлебнувшисьВ кровавой ледяной воде,Другие мчались прочь, пригнувшись.Трусливо шпоря лошадей.Под ними лошади тонули,Под ними дыбом лед вставал,Их стремена на дно тянули,Им панцирь выплыть не давал.Брело под взглядами косымиНемало пойманных господ,Впервые пятками босымиПрилежно шлепая об лед.И князь, едва остыв от свалки,Из-под руки уже следил,Как беглецов остаток жалкийК ливонским землям уходил.
Заключение. 1937 год
Сейчас, когда зa школьной партой«Майн Кампф» зубрят ученикиИ наци пальцами по картамРоссию делят на куски,Мы им напомним по порядку —Сначала грозный день, когдаСемь верст ливонцы без оглядкиБежали прочь с Чудскуго льда.Потом напомним день паденьяПоследних орденских знамен,Когда отдавший все владеньяБыл Русью Орден упразднен.Напомним памятную дату,Когда Берлин дрожмя дрожал,Когда от русского солдатаВеликий Фридрих вспять бежал.Напомним им по старым картамМеста, где смерть свою нашлиПруссбки, вместе с БонапартомИскавшие чужой земли.Напомним, чтоб не забывали,Как на ноябрьском холодуМы прочь штыками выбивалиИх в восемнадцатом году.За годом год перелистаем.Не раз, не два за семь веков,Оружьем новеньким блистая,К нам шли ряды чужих полков.Но, прошлый опыт повторяя,Они бежали с русских нив,Оружье на пути теряяИ мертвецов не схоронив.В своих музеях мы скопилиЗа много битв, за семь вековРяды покрытых старой пыльюЧужих штандартов и значков.Как мы уже тогда их били,Пусть вспомнят эти господа,А мы сейчас сильней, чем были.И будет грозен час, когда,Не забывая, не прощая,Одним движением вперед,Свою отчизну защищая,Пойдет разгневанный народ.Когда-нибудь, сойдясь с друзьями,Мы вспомним через много лет,Что в землю врезан был краямиЖестокий гусеничный след,Что мял хлеба сапог солдата,Что нам навстречу шла война,Что к западу от нас когда-тоБыла фашистская страна.Настанет день, когда свободуЗавоевавшему в бою,Фашизм стряхнувшему народуМы руку подадим свою.В тот день под радостные кликиМы будем славить всей странойОсвобожденный и великийНарод Германии родной.Мы верим в это, так и будет,Не нынче-завтра грохнет бой,Не нынче-завтра нас разбудитГорнист военною трубой.«И если гром великий грянетНад сворой псов и палачей,Для нас все так же солнце станетСиять огнем своих лучей».1937
Из поэмы «Суворов»
2
Господский дом в селе КончанскомС обеда погружен во тьму.Везде лампадки, как в мещанскомДобропорядочном дому.Хозяин экономит свечи,Он скуповат по мелочам.Когда не спится, возле печиОн греться любит по ночам;Бывает, примостив лучину,В одном шлафроке, босиком,Сев по-турецки на овчину,Играет в шашки с денщиком:«Опять ты, Прошка, пересилишь,Опять мне в дамках не бывать...»«Тут нужен ум, Лексан Василич,Ведь это вам не воевать.Ну, проигрались, что за горе?Вам нынче в шашки не с руки,По нонешним годам в фавореТе, кто умеет в поддавки...»Суворов знает – Прошка сноваВсе то же скажет, что вчера.И все ж готов он до утраСидеть и слушать слово в слово,Что Прошка скажет, как польстит.Нет, Прошка лестью не унижен;Его хозяин стар, обижен,На батюшку царя сердит.При матушке ЕкатеринеОн на другой манер серчал:Прижмут ли, обойдут ли в чине, —Бывало, бегал да кричал.А нынче счет забыл обидам,Сидит, молчит, не дует в ус,Но Прошку не обманешь видом,Он знает твой и нрав и вкус.Пусть для других умен да тонок,Пусть для других ты генерал,А с Прошкой в бабки ты играл,Для Прошки ты всю жизнь ребенок.Он знает, чем утешить кстати:То вдруг с три короба наврет,То петь начнет, то Павла татем,Курносым немцем назовет.И, в Прохоре души не чая,Ты только для порядку, зря,Прикрикнешь, будто бы серчая,Чтоб он не смел так про царя;А сам уж шлешь его к буфету,Пусть там пошарит по угламДа принесет графинчик к светуЗапить обиду пополам.Вот и сейчас – слыхать отсюда —Он отмыкает поставец,И тихо тренькает посуда,Как еле слышный бубенец.Но что за наважденье! ПрошкаУже давно пришел с вином,А звон стеклянный за окномЕще летит по зимним стежкам.Еще летит, и вдруг – к дверям,Так громко, словно бьют бокалы,И если б
