этот парус на старой джонке,
дырявый от пуль,
бурлаки в соломенных шляпах,
бредущие с бечевой,
вода за кормой,
чайки в небе,
солнце над головой,
дымок над жаровней,
далекая песня,
ребенка кормящая женщина -
все это твоя милая родина,
твоя Полтавщина
или Смоленщина.
Вот и я зачерпнул воды из Янцзы,
она синяя-синяя.
Я все время расспрашиваю,
хочешь -
ты расспроси меня.
Большое дело -
вера друг в друга!
На том и стоим:
я - с тобой,
мы - с вами;
мой народ - с твоим.
Вот и берег холмистый правый,
как мы быстро доплыли!
Недаром целую переправу
молча проговорили.
Чалку ловит старый крестьянин
из любезности,
просто прохожий.
Не правда ль,
все добрые старики
друг на друга чем-то похожи?
Я ваш разговор
читаю по жестам:
он глядит на меня, сюда,
и спрашивает тебя: 'Советский?' -
И ты отвечаешь: 'Да'.
Он приветливо,
медленно собирает
все морщинки лица...
Хорошая у него улыбка!
Как у моего отца.
Мне сегодня всю ночь не лежится,
не спится
здесь, в трехстах километрах от вьетнамской
границы.
Позабыл, что здесь - тропики,
сам виноват!
В первый день шел по тропке
как бывалый солдат,
ехал - шапки не надевал,
без перчаток поводья держал
и испекся до трещин, как глиняный старый дувал.
Ночью градусник сунул - под сорок!
А отстать - не догнать!
Каждый час им тут дорог -
надо их понимать!
Рассказал бы, что болен, - проявили б заботу,
лег бы в госпиталь гость.
А тем временем эта пехота
горы все прошагала б насквозь:
по-китайски, с пробежками -
только кружки гремят!
На привалах не мешкая,
в сутки - по пятьдесят!
Отлежал бы неделю,
поплелся за ней по пятам,
узнавал бы в политотделе:
'Что было здесь? И что там?
Где сбивали заслон? Где в обход? А где вброд?'
Разевал бы при этом, как положено, рот...
Благодарен покорно -
у газетчиков тоже есть гордость!
Хоть спина так набита
качаньем коня,
словно в камнедробилку, на сито
швыряли меня, -
рад, что выдержал марку,
что в седле усидел,
как на электросварку,
на проклятое солнце глядел,
но добрался сюда, до Гуйлина,
то верхом,
то пешком
за семь жарких
и длинных
суток - вместе с полком.
Буду после смеяться
над своими несчастьями!
А пока - ни размяться,
ни двинуть запястьями,
вьюка не развязать,
