Настал день объясниться с Фелицией.
– Я могу высказать сразу свои выводы. А могу подводить к ним постепенно. Вам как больше нравится? – спросил Каспар, когда вместе с фрау Браун выходил с рождественской мессы из кирхи.
Такая преамбула обычно не сулит ничего хорошего, и Фелиция поправила воротник так, словно перекрестилась. Она колебалась. Ей не хотелось нарушать снежную благодать вечера. Ничто так не укрепляет веру в лучший исход, как святая ночь. Каспар понимал. Более того, испытывал тот же торжественный трепет. Все же наполовину он поляк, и генетические вибрации притягивали его к предновогодней версии Рождества. Впрочем, плевать он хотел на конфессиональные и календарные тонкости: Иисус родился, и празднуем сколько хотим! Он с удовольствием принял приглашение на мессу. У Фелициного жениха заболела мама, посему он не смог составить компанию своей немецкой невесте. Каспар, правда, подозревал, что причина в какой-нибудь гуманитарной студентке. Или в сотруднице оазиса Святой Моники. У Фелиции в штате числились одни молодые негодяки, как она их называла…
– Ну говорите же! – вдруг приказала насупившаяся лютеранка.
– Вам нужен мужчина, который своим авторитетом заместит Амалию. Тогда вы будете удовлетворены. А с Владимиром вы продолжаете вашу игру в «да, но…». Ссылаясь на Амалию, вы не позволяете себе из страха или по другим причинам…
– Да ньет никакой игры для мьеня! Я должна быть замуж! – топнула Фелиция ножкой по скрипучему снегу и расплакалась.
Это был долгий вечер. Фрау, конечно, давно поняла, к чему клонит ее несмышленый терапевт. Потому что она не дура и все сама понимает. Да, одного тирана можно только заменить другим! Но неужели это все, что может сказать «глупый малчик»?! Каспар выдержал напор немки достойно. С необходимой долей сочувствия, – но не перебарщивая. Иначе он проиграл бы. Он теперь вместо Амалии – в роли виноватого за неудавшуюся Фелицину жизнь. Только на подругу нельзя топать ножкой, а на него можно. И это главный и единственный прогресс. Нарыв прорывается – щепки летят. Затронули и тему Володиных измен – таких простительных и нечастых, что, право, они в пределах нормы…
– Да разве в них дело! Чем бы дитя ни тешилось, как говорят у нас в России. Но вы не будете счастливы. Вы прогоните его, как Гюнтера, потому что он не победит Амалию!
– Но почьему ты так решил?! Ты его не знаешь, он может быть таким твердым… как это сказать… строгим, да! – кричала фрау.
«Твердым… ну еще бы! Если бы он хоть иногда не становился твердым…» – ухмылялся про себя Кас. Беда с этой перезревшей девочкой, которая не желает знать, что скрытая пружина в ее игрушке заржавела!
– Фелиция, поймите, в противном случае вы ко мне не пришли бы. Володя вам сказал бы: «Выходишь за меня замуж!» – и вы бы послушались. Вот и все. И даже не вспомнили бы про Амалию, а если вспомнили, то только мстительно усмехнулись бы. В отношениях мужчины и женщины все решается животным наитием, остальное – лирическая неправда. Запомните это! Наше счастье – у нас в животе…
– Вы имеете в виду ребенка? – жалобно всхлипнула немка.
– Я имею в виду все. И ребенка тоже. Не зря плод зреет в чреве, а не в голове и не в ноге, как Афина Паллада… И животом… или интуицией, или наитием вы знаете, что Владимир вам не подходит. Вам хочется поскорее решить свою давнюю проблему – оказаться замужем за приличным господином. То есть утереть нос Амалии. Так ничего путного не выйдет. Вы и сами это понимаете… потому мы и встретились.
– За-мье-ча-тельно! – вспыхнула Фелиция, вскинув пухлую ладошку, словно защищаясь от вредоносных речей. – Вы абсолютно бесполезны.
И зашагала прочь. Но так, чтобы оставаться в Каспаровом поле зрения. Ей не хотелось оставаться сегодня одной, и единственным человеком, которому она могла излить душу, был проштрафившийся юнец. Именно этого она и не хотела ему простить, но простила, конечно. Напилась, если это можно так назвать. Такие дамы не напиваются, а чинно снисходят до хмельных шалостей. Пела «Битлз» – они в ее исполнении отдавали кадрилью и баварскими сосисками.
– Клоуз ё райз энд ай мис ю туморроу ай кисс ю…
Какое бесстыдство, однако… Она встряхивала своими идеальными темными волосами, но их как ни тряси, а совершенная линия стрижки под пажа не нарушалась. Именно теперь у Каспара выкристаллизовался воображаемый типаж, который вполне подошел бы этой певунье. Обаятельный восточный предприниматель. Возраст решающего значения не имеет. Образованный, состоятельный, скромный, с чувством юмора. Шейх-интернационалист средней руки!
Где ж такого возьмешь? Пока Каспар рисовал в уме утопические шаржи на Фелицин идеал, фрау Браун «очень любить Россию». Обратно в Германию ей не хотелось. Она верила в местную звезду. Которая светит только над шестой частью суши. С Володей так весело и интересно. И с негодяками не соскучишься. Целая «банда» в руках у Фелиции! Она с эротичным придыханием произносила слово «банда»… А на родине фрау всего лишь учительница. Сама судьба велит ей найти свою половину здесь.
Через некоторое время судьба подтвердила свое решение. К Каспару приехала Айгуль. По таинственным делам своего института, отхватившего в такое сволочное время выгодный контракт. Но дела не помешали ей опекать племянника. Каспар не сумел уйти от вопросов решительной тетушки. Она была на коне: еще бы, ей доверены важные переговоры, в то время как многие ее коллеги остались без работы. От нее так и разило беззастенчивым успехом. И Каспар выложил ей свои инфернальные перипетии. Он-то полагал, что тетка Гуля засмеет его искания и быстро забудет о них. В лучах удачи человек забывчив. Но не такова была Айгуль Мансуровна. Совсем не такова.
– Твоя задача – заработать имя. Оно твой капитал. И Фелицию Браун надо обязательно использовать для этого, понимаешь?! – вещала тетка на весь гостиничный холл. – Я совершенно не понимаю, с чего ты вбил в голову какой-то нереальный восточный призрак. На твоем месте я разрабатывала бы уже имеющегося в наличии Володю.
Сотрудники на рецепции удивленно подняли головы. Каспару было даже приятно: а вдруг они принимали его за важного человека, у которого тоже есть контракт! Например, секретного агента… ну поиграть-то можно бесплатно! Тем более что дохтура Ярошевского охватила нежданная эйфория. Айгуль сразила великодушием – вдруг так всерьез воспринять неопределенные занятия племянника! Его папа родной и тот, мягко говоря, со скепсисом относится к «кустарному душеспасению»… Разве что его друг Марик.
– Кстати, о Марике! – рокотала Айгуль. – Он тебе помог? Саша что-то говорил о своей знакомой, которая должна была тебя пристроить…
Каспар сбивчиво поведал печальную историю, где львиную долю внимания уделил покойному Белозерскому.
– Ну что ж, с паршивой овцы хоть шерсти клок, – бодро прервала его Айгуль.
– Ты про кого?
– Про эту Марину, естественно. Между прочим, во многом твой профессор был прав. Пусть земля ему пухом… Знаешь, кто подошел бы этой немке? Петр. Брат Марика. На него многие охотились. Но много званых, мало избранных. Богат. Скромен. Опасен!
– Нельзя так оголтело использовать друзей! – возмутился Каспар. – Марик и так мне помог…
– Не беспокойся, Петя для нас недосягаем. А жаль. Получилась бы неплохая пара. Но… это загадочный человек. Он до сих пор не женат. Ему лет сорок пять… – Гуля на миг поддалась лирическому отступлению, но быстро встрепенулась. – Господь с ним, мы и без него справимся! Мы эту Фелицию выдадим за Бориса.
– Кто это? – насторожился Каспар, хотя в следующую секунду сообразил.
Борис – человек мира, пропадавший в таинственных загранкомандировках. Один из мужей Айгуль. Их брак имел бурную, но стремительную историю. Борис был изгнан за жадность и ночное поедание сладостей. Аврора не приняла очередного свояка сразу, Сашенька обозвал импозантным треплом. «Вы не правы, – отстреливалась Айгуль. – Ему просто нужна самостоятельная, обеспеченная женщина. Он бы ее развлекал…» Видимо, теперь, когда тетушка записала в обеспеченные собственную персону, она решила, что настала пора развлечься ей. Точнее, развлечь неведомую иностранку. Для самоличного риска пока не созрела. Да и какой интерес – прыгать на старые грабли, если можно устроить такой аттракцион ближнему и, стоя поодаль, прыскать в кулак. Немка, желающая выйти замуж в наших пенатах, – большая редкость. И эту возможность необходимо использовать. Зачем? А какая разница! Для уплотнения жизненных потоков…
