необходимость агрессивных действий в сторону хоть и неприятного, но малознакомого субъекта казалась надуманной. Однако в итоге именно испорченное удовольствие предвкушения подтолкнуло Каспара к молниеносным действиям. Он еще не вполне осознал смысл сказанного, когда его кулак неловко смазал обидчика по уху. Каспар никогда не был умелым драчуном. Однако аффект дилетанта особо опасен для противника – и дилетантам это должно поднимать боевой дух.
После возмездия осталось ощущение неприятной твердости сокрушенного габитуса и нелепости победы. И, конечно, послевкусие разбирательств со школьным начальством. Директриса деликатно ушла в тень, вместо нее орудовали ретивые завучи… Надо заметить, что оскорбленная мать отличалась особенной неукротимой вредностью. Ходила она по школе стремительно, сильно наклонив корпус вперед, – будто «большая нужда» застала ее врасплох. Это порождало немало непристойностей с разной степенью тяжести. Теперь же боярыня держала угрожающе прямую осанку, словно живой упрек зубоскалам.
Зато после аутодафе Каспара неожиданно поддержал Марик. А Сашенька не то чтобы осуждал сына. Но запоздало моделировал пути мирного сглаживания недоразумения. Дипломатия завела его на скользкий путь соглашательства:
– …В конце концов, я действительно уголовник! А Рора – парикмахер. Парень не погрешил против истины, – рассуждал отец, обдавая Марика ненавистным для него кубинским дымом «Лигерос».
– Вступиться за мать – святое дело. Не смей его наказывать! – негодовал друг. – Тот, кто оскорбил твоих родителей, должен получить от тебя по заслугам. Каспар умница.
– Я знаю, – вздыхал Сашенька. – Но не забывай, что здесь не аул. И вообще… Ребенок стал совершать неожиданные для меня поступки. А я бы предпочел спокойную старость.
– Тогда приобщай мальчика к делу. Нам нужны рабочие руки. А еще нужнее смышленые головы. Кем он надумал стать, говоришь? Сводником? Пусть учится, потом мы с ним устроим бюро знакомств. Твой сын тебе в старости еще золотой горшок подарит.
– Не смешно. Он не сумеет зарабатывать. Не жадный совсем. Это у него от Роры. Она считала, что достаток – это нечто вроде повышенного содержания сахара в крови. Нездоровое явление! Куда с таким воспитанием… Да и где это учат на сводников, скажи мне…
– Эх, Шурик, главное, чтобы мальчик нашел свой источник Зам-зам. А воспитание – так оно у всех здесь такое. Не больше одной горбушки в одни руки…
Источник Зам-зам интриговал Каспара, пока он не познакомился с мифологическим словарем.
Новая школа более ничем примечательным не запомнилась. Осталась едва надкусанной органами восприятия. Из одноклассниц так ни одна и не понравилась. Слишком уж они слились для новенького в единую массу девочек-из-хороших-семей. Ни одной белой вороны. Да и по-настоящему черной тоже. Каспар ждал, что ситуация вот-вот изменится в сторону чего-то сокрушительно приятного, тем более что в целом класс благоволил к новичку, замахнувшемуся на отпрыска – священную корову. Хотя новичок так остался инородным телом в ткани сложившегося коллектива.
На выпускном Каспар с наслаждением сбежал к своим старым нержавеющим однокашникам. Был два раза приглашен на белый танец, но ему больше нравилось наблюдать за танцующими. За тем, как завязываются узелки притяжений и прорываются плотины симпатий. Или как учительница черчения обреченно зевает и почесывает пятку. Рано потерявший мать, он, конечно, мечтал об этой спелой особе. Со значком в виде малюсенького колокольчика, который она нацепила на свою респектабельную грудь. Зачем она надела напоследок обтягивающую торс водолазку? Для физрука? Но он ей совсем не подходит, он из другого материала. Физрук – бутерброд с салом, а она крем-брюле. Люди совершенно не учитывают свои «вкусы»…
Ей подошел бы застенчивый автомеханик с пятого этажа (большая кружка горького кофе), у которого Сашенька занял на время болгарку. Но как ей это скажешь…
Зато Каспар неожиданно для себя стал поводом к другому роману. Ближе к утру отправились гулять к морю. От общего гурта постепенно отпочковывались парочки и просто отдельные компании. Бекетов был полон предвкушения побега в Голландию. Он отправлялся в заграншабашку халтурить на стройках. Но был горд не меньше царя Петра, собираясь поколебать игрушечный нидерландский дух непоколебимым великорусским. Вообще, цели его были туманны. Найденов, напротив, грустил. Ему нравилась девочка из параллельного класса, к которой он так и не сумел подбить клинья за весь год. Смотрел издалека. А теперь она хихикала в обществе давнишних выпускников, которые давно «стъюденты», как выражался физрук, но понаехали «на свежачок». Каспар знал о найденовских терзаниях, но не воспринимал их всерьез. Ведь еще недавно Денис был вдохновлен догадкой о том, что он тулку – реинкарнация малоизвестного духовного лидера. Ламы вроде как.
– Втулка ты, а не тулку, – радовался Бек, тоже наделенный мечтательностью, но куда более применимой к практической жизни.
Жаль было Найденыша. Хотелось его растормошить, тем более что какой смысл в чужой хандре на празднике! И Каспар принялся украдкой следить за той, что внесла смятение в мужскую компанию. Естественно, «деды» с нее вскоре переключились на других, им не резон скромничать в таком «курятнике». Девочка-то была так себе, ничего особенного внешне, просто фамилия у нее интригующая – Секстэ. Круглое лицо, модная короткая стрижка – все банально, только шея длинная, необычная. Благодаря шее Секстэ напоминала инопланетянку.
Вскоре эта Секстэ оказалась одинока и растерянна. Подруги все распределились по кавалерам, а она, бедняжка, сделала ставку не на тех жеребцов. На бесконечной песчаной береговой линии импрессионистически выделялось ее пурпурное платье с воланами. Восход на море, барышня в печали – что может быть удобнее для флирта! Сначала Найденыша уговаривали подойти к ней и завязать разговор. Но это застенчивое чучело отказывалось наотрез. Тогда Каспар решил: была не была, он будет импровизировать. Строго наказал дружку далеко не уходить и направился прямиком к цели.
Она уже была готова утопиться от печали – женщины всегда делают поспешные выводы. Скорее всего, сутки накануне начесывалась и наряжалась, а теперь решила, что все без толку. На шее у нее поблескивала цепочка с подковкой. Счастья, значит, хочет Секстэ. В ушах маленькие рубины, прическа растрепалась от морского ветра, стоит босая, туфли поодаль валяются. На приглашение в компанию помотала головой. Непоколебимая, значит. Каспар ее обхаживал минут сорок, но Секстэ продолжала лелеять суицидальный замысел. Она об этом не говорила, но вся ее фигура выражала готическую меланхолию. А Каспар от Сашеньки знал, что девушки, оставленные без мужского внимания, – это потенциальные преступницы. Самоубийственные мысли отец тоже относил к разряду противоправных действий…
Переломили ситуацию вовсе не расспросы о том, кто, как и почему обидел, и не анекдоты, и даже не показательная пантомима под названием «Конфуз директрисы» на бревенчатом полусгнившем волнорезе. Море в роли божьего промысла вмешалось. Каспар вовремя заметил, что прибой постепенно подбирался к девичьим «лодочкам». С удвоенной энергией юный сводник принялся отвлекать Секстэ, которая уже было начала оттаивать и проявлять признаки интереса к грешной земной жизни. Между тем море слизнуло каблучки и они поплыли, поплыли…
Когда хозяйка хватилась, их и след простыл. Каспар знал, как использует потерю и панику. Он приметил, что модную обувку отнесло волнами к дальнему молу, изобразил внимательные поиски и… пообещал привести подмогу. Явились пацаны, заинтригованные и тихие. Каспар незаметно указал Найденышу направление поиска и дал знак Беку медленно отползать. Они уселись поодаль, делая вид, что их совершенно не интересует продолжение интриги. Но не сидеть же им вечно на песке, пока друг танцует брачный танец!
Найденов потом женился на Секстэ. Он «нашел» туфли и стал героем романа. Этот роман и его семейные последствия превратили Дениску в нервозного яппи. А лама в яппи не живет, потому тема переселения святой души сама собой быстро прикрылась.
Он всего раз поблагодарил Каспара за тот маневр у моря. Не то чтобы Каспар ждал похвал и расшаркиваний, но все же это была его первая удача на профессиональной ниве. Не таким уж комом первый блин, даже не очень уютное семейное гнездо – не перепихон на курорте…
Впрочем, потом он понял, что успех в тонком любовном деле измеряется не годами. Если бы не вздорная и деспотичная Секстэ в пурпурных воланах, возможно, Найденыш нашел бы лучшую участь, сохранив юношескую неукротимость духа. Но тогда Каспарова оплошность – уже из сферы магической практики… А нераскрытый лама приписал роковое знакомство собственному обаянию, как однажды Каспар мысленно
