«присвоил» себе грезы об актрисе-снегурочке.
Квиты.
Глава 4
Первый блин
– У вас есть опыт магического взаимодействия? – спросила медлительная секретарша в пушистых тапочках.
– Есть, – ответил Каспар с бодростью коммивояжера, оглядывая затемненную обстановку салона «У волшебницы».
Шкуры, оленьи рога, медные кубки, четки, шторы с астрологическими каракулями – все пыльное. Как будто с антикварной помойки или наследство неразборчивого любителя декораций. Благовония чадят. Атмосфера усыпляющая, вязкая. Идти уже никуда не хочется. Метаться за хлебом насущным – тем более. Здесь платят деньги за освобождение от бремени здравого смысла. В начале 1990-х годов за это платили очень немногие. Если вообще такие были – но предложение не дремало и рождало самый непредсказуемый спрос…
– Сейчас проверим, – улыбнулась секретарша и потрогала сережку в ухе.
Этот жест обычно означает симпатию к собеседнику и лишь в некоторых случаях защитный отвлекающий маневр. Каспар не стал раздумывать о тайнах предпочтений этой милой неповоротливой особы, которая с приятным эротичным шелестом перебирала бумаги на столе. Он чувствовал, что организм вот-вот размякнет от томной энергетики бутафорских чудес, и быстро перешел к делу:
– Я к Марине Михайловне от Марка Найша.
– А… да, сейчас, – разочарованно отозвалась мастерица магических взаимодействий и, не приходя в реальность, удалилась в дальнюю комнату.
Через пару минут туда был приглашен Каспар. Знакомая Марика Марина Михайловна, в отличие от своей ассистентки, был худощава, энергична и опасна. Конечно, вся в черном, как уважающая себя волшебница смутных времен. Предложила вкусный кофе с корицей, говорила жестко. Протекция Марика, видно, имела подводные камешки.
– Мы для тебя освободим комнату у туалета. Будем посылать к тебе наших клиентов. Трудных клиентов. Твоя задача – продать им «Полный курс». Так называются наши услуги в комплексе. На мелочовке заработать трудно, а вот «Полный курс» – это прилично. Ты будешь получать пять процентов с человечка.
Людей Марина Михайловна называла «человечками», к этому Каспар привык быстро.
– Дело в том, что у меня немного другой профиль… – начал было объясняться Каспар.
– Вот и применишь свой профиль на практике, – оборвала его Марина.
Аврора любила вспоминать, как, будучи беременной, сказала, глядя на свой живот:
– Ну, хватит уже, деточка, пора выходить на свет божий.
И в тот же день родился Каспар. Теперь он пытался дать себе подобную директиву: «Ну, хватит, деточка, пора уже зарабатывать». С деньгами этот фокус долго не выходил, и Каспар немного нервничал. Он ведь никогда не чувствовал, что у него вся жизнь впереди. Не втиснулся в роль молодого и беззаботного. Напротив, судьба казалась биатлоном: стреляй быстро и точно и снова беги. На прицел времени нет, передышка вместо сна. Умереть можно совсем нежданно, и останется от тебя только могила. Но пусть могила останется такая, чтобы «человечки» находили у нее утешение.
Хоть цель и тщеславна, зато она есть. Тем более что сам Каспар на маминой могиле заряжался решимостью и терпением. Он даже стыдился этого, подозревая, что есть в его привычке неуместный прагматизм. Не земное приводило его к вечному, а вечное к земному. Но так уж сложилось. Аврора хранила его всегда, и решения, принятые вместе с ней, незримой, были единственно верными. Будь она жива, она стала бы спорить, влиять и беспокоиться. Утратив телесную оболочку, она обрела величественное и мудрое совершенство. В сущности, оно было присуще и Авроре зримой, но бремя повседневности не давало фундаментальной натуре раскрыться во всей полноте. Да и все, что касалось Каспара, приводило его матушку в крайнее волнение…
Находись она по эту сторону Стикса, разве суждено ей было бы пережить такие проделки чада, как внезапный уход в армию… Даже Сашенька сильно подорвал здоровье, хотя и декларировал полную самостоятельность решений после восемнадцати. Просто он не ожидал, что сын устроит саботаж – не поступит в указанный родителем институт и отправится на свою погибель куда-то на противоположный край державы.
Оттуда Каспар вернулся без селезенки, зато с укрепившейся платформой. Он несколько раз порывался уничтожить в зародыше свой великий труд «Инстинкт и необходимость», потому что хотелось писать совсем про другое. Про такое, чтобы наизнанку выворачивало. Но постепенно это «другое» приводило мышление в суровую и четкую систему, и оказалось, что оно хороший помощник в деле закрепления любого жизненного материала. Или причина в том, что, потеряв Аврору, Каспар получил стойкую неприязнь ко всему трагическому.
Осталось только как-нибудь располагающе себя назвать. Обозначить свою специальность. Каспар колебался: он – доктор души или тела? Одно было ясно: теперь уже точно не фауны! У нее куда меньше проблем, чем у прямоходящих, выдумавших паспорт, контрацепцию и Страсбургский суд. Так что о ветеринарии давно не мечталось. Иными словами, Каспар догадывался о тех тайных взаимосвязях, о которых слышать не хотела участковая терапевтша Софья Абрамовна. Каспар, которого она знала с пеленок, еще школьником втягивал ее в мозговой штурм, а она в ответ прописывала ему электросон и советовала папе последить за неугомонным.
Словом, муки рождения кредо и привели к строгой Марине Михайловне, что в сокращенном варианте превратилась в Му-Му.
Сашенька после долгих раздумий перестал толкать сына на стезю точных наук. И благодаря тому, что он продолжал жаловаться Марику на непредсказуемость отпрыска, достигшую масштабов, угрожающих жизни, вышла неплохая комбинация. Марк Найш, для близких Марик, видимо, чувствовал себя в долгу перед Сашенькой и взялся устраивать его отпрыска в теплые местечки. Теплые местечки в данном случае означали – это не там, где тепло, а где примут без особых проблем. Например, в загадочный Институт этики и права. Там можно учиться за деньги, а можно показать себя молодцом и поступить на бесплатное отделение. Особенно на факультет этики и социологии. Он совершенно не пользуется популярностью!
Хорошенькое дело – факультет ненужных вещей! Но зато в столице. К тому же добрым напутствием в сомнительное заведение Марик не ограничился и дал телефончик Му-Му, которая должна была помочь с работой.
– Она примерно в том же духе, что и ты. Тоже все про какие-то феромоны Монферрана рассуждает, про инь, ян, совместимость, то-сё… – поглаживая бакенбарды, иронизировал господин Найш. – Она, может, не сразу, но поможет тебе.
– А при чем тут Монферран? – удивился Каспар.
– Да ни при чем. Просто в голову пришло. Сочетание раскатистое.
Когда Марик удалился, Каспар спросил отца:
– Скажи, а он еврей?
– И еврей, и татарин. Пополам.
– И эти составляющие в нем борются друг с другом?
– Зачем борются? Дружат. Можно сказать, плодотворно сотрудничают. Гомогенный коктейль, – усмехнулся Сашенька.
Каспар полночи размышлял над сказанным и, наконец, начал новую главу своей бесценной монографии. Она называлась «О внутренней совместимости составляющих». Тема слишком увлекла Каспара и запутала в логическом клубке: он так и прибыл в Москву с неоконченной главой под мышкой и терпкой надеждой на славу. Конечно, немного завидовал Отто Вейнингеру, чью книгу ему подарил Бекетов на прощание. Юный Отто так метко просек, что нет стопроцентных инь и янь, что невдомек ни Марику, ни Марине Михайловне. Этой вообще начхать на струны души человеческой! Каждый из людей гермафродит с преимущественным счетом в пользу одного из полов, а некоторые вообще пятьдесят на пятьдесят… Однако Каспар решил
