на загривке, чьи стати и параметры, в отличие от моих, в первую очередь запустят в сеть портов в гриф «задержание».
Диспозиция ясна, пора заняться делом. Пункт 'А' — устранение «некоего господина», который слишком много знает. Причем устранить в ударных темпах. Единственная в этом деле закавыка — его намек на какую-то якобы недостающую деталь, которой он, вероятно, владеет, а я, естественно, нет. Возможно, клиент блефует, пытаясь заранее себя обезопасить. А может, и нет. Расспросить бы моего лысого — да где там!
Пора звонить.
* * *Ронин выпрямился, собираясь набрать номер. И тут ему ногтями вцепились в локоть. Душевно так вцепились, до крови.
— Ты, ты, ты! Гад, это все ты! — Жен, похоже, только что полностью осознала произошедшее и ударилась в ту самую истерику, что ему удалось предотвратить в ее лаборатории. Как выяснилось — только на время. — Я теперь ничто! Ты понял?!! У меня ничего нет! Ничего больше нет! — выкрикивала она, задыхаясь. — И все хотят меня убить! Все! И все потому, что я с тобой связалась! — Она царапала его и лупила по лицу каким-то проводом.
— Не кипятись, — сказал ронин, ловя ее запястья, заставляя себя делать это как можно осторожнее и мягче, чтобы нечаянно не повредить. — У тебя еще осталась машина… — Тут только до него дошло, чем она его лупит — проводом, соединявшим пузо старика с ящиком регенеротрона! Инстинкт, до того дремавший, лениво приоткрыв один глаз — против кого, мол, тут воевать-то? — включился с полпинка, самопроизвольно. Одно молниеносное прикосновение, и Жен обмякла, повалилась на его плечо, закатив глаза. Откинув ее на соседнее сиденье, разжал сведенные пальцы, вытащил из них провод. Скрепя сердце обернулся к старику. Тот лежал себе, словно прикорнул на диванчике в собственной гостиной, с кейсом под голым черепом. А в том месте грудины, где полагалось находится присоске, багровело продолговатое пятно, очень напоминающее родимое.
Так. Получай, кретин, расплату за свои благородные порывы! Связался с истеричкой! Но старик-то ей чем не угодил? Хотя понятно: со мной ей не справиться, и она решила отомстить иначе — через беспомощного хрыча, с которым я ношусь, словно мамка с недоношенным дитятей. Вот она из этого «дитя» пуповину и вырвала.
Ронин повертел в руке присоску. Да нет, бесполезно — процесс прерван, и хорошо еще, если на последней стадии. А ведь она не в истерике это из него вырвала: сначала отключила прибор. А ну-ка посмотрим…
Перегнувшись назад, ронин взял регенерационный ящик, поставил к себе на колени, ввел через коминс запрос. В продолговатом окошечке поползла надпись:
«Регенерация завершена. Время дальнейшего самостоятельного восстановление организма — 25-30 часов. Рекомендуемые препараты…»
Ронин отключил ящик и переставил его на пол, мимоходом погладил Жен по щеке — искреннее извинение, о котором она все равно не узнает. Потому что спать ей теперь беспробудным сном еще не менее часа. Да оно и к лучшему. Дед тоже спит мертвым сном, и вот это уже жаль: «недостающая деталь» не давала ронину покоя. Некогда ему было вести переговоры с потенциальным «клиентом»: время, лишнее время. Да и не хотелось бы. А ведь придется.
Глянул на часы — пять пятьдесят восемь. Компактно мы уложились, с истерикой. В семь минут. Теперь задача уложиться за час — с ликвидацией господина «инкогнито».
Включив на приборной панели монитор, вывел на него карту города. И стал не торопясь набирать номер.
Все сходилось на этом человеке.
В общей суматохе Грабер одним из немногих успел покинуть Исследовательский центр. Последним. И, можно сказать, чудом. Он был единственным, кто обратил внимание на серый шар, медленно катившийся по полу склада от смыкавшихся дверей порта, — чертову свето-шумовую гранату, брошенную чертовым спецом. Грабер был единственным, кто успел зажмуриться и заткнуть пальцами уши. Оглушенный, в полубессознательном состоянии он сумел доковылять до порта и набрать код переброски, уповая на то, что экранированная внутренняя аппаратура не сгорела от электромагнитного импульса, а визуальную, дающую показания по скачкам, после феерической гранатки можно смело списывать в расход.
Отлежавшись и окончательно придя в себя через пару часов на тайной квартире, Грабер оценил свое положение как весьма близкое к критическому. Да, он сумел уйти из института. И у него имелись две золотые электронные карты на предъявителя, по которым он в любое время мог получить приличную сумму. Но он — один из тех, кого уже сейчас разыскивают по делу о бессмертии. А это значит в первую очередь, что путь через порты для него теперь закрыт. Так что со своими наличными он может разве что прошвырнуться по здешним московским супермаркетам. Долго ли ему удастся скрываться, сидя на одном месте? Грабер, как никто другой, понимал, насколько недолго. Сейчас он нуждался в человеке, способном обмануть пропускную аппаратуру повышенной сложности — из тех, что устанавливается в межпланетных порталах. Ему нужен был спец. До зарезу. Граберу необходимо было не просто скрываться от всего мира, но при этом еще и искать…
Взрыв, поделивший замдиректора Исследовательского центра Пита Силаева на неравные части, застал его заместителя Отто Грабера на пороге кабинета шефа. Силаев как раз отправлял что-то через личный порт — имеющий, кстати, в отличие от складских портов, межпланетный доступ — и последнее, что он успел сделать в своей жизни, — это набрать на пульте код доставки.
'Мини-бомба «сюрприз» — хладнокровно определил Грабер, прежде чем ступить в кабинет. Прошел к столу, стараясь не наступать на заляпавшие пол красные брызги. Обернулся через плечо — позади медленно оседала по косяку молоденькая секретарша. — Стае, убрать ее! Закрыть дверь! Никого не впускать!
Пока выполнялся приказ, Грабер обошел стол. В мозгу мелькало мимолетно: «Спец?..» Нет. Это не могло быть работой Бессона: хоть тот и явился сегодня на службу раньше обычного, — что не прошло, разумеется, мимо внимания Грабера, — однако с Силаевым его пути никак не пересекались, Впрочем, не пересекались они и вчера. А «сюрприз» на замдиректора прилепили вовсе не вчера. А именно сегодня.
«На пиджак. Справа, за нижний лацкан», — думал Грабер, мельком оглядывая то, что осталось от шефа. В памяти прокручивался короткий отрезок времени после прибытия Силаева… Есть! Вот оно. Сердечное рукопожатие на входе. Короткий наклон вперед. Доверительный шепот на ухо. Значит, Штайнц. Сиречь — Левински.
Грабер хмыкнул от внезапной догадки: «А Константин-то Бессон, похоже, — тоже своего рода „сюрприз“, но только ответный — Левински от Силаева. Так сказать, хе-хе, посмертный привет. Забавно!.. Пока жив наследный, пост директора президентского центра не освободится. Даже заимей я в конце концов машину бессмертия в личное пользование, все привилегии, как и все владения бастарда, останутся при нем. Ну а если Левински отправят в мир иной… Плюс бессмертие для Президента из моих рук… Там и крупнейшая сеть ресторанов. И лидерство в теневой системе, без которой все равно никуда. А там и, хе-хе… Забавно». Пожалуй, не стоит пока трогать спеца. Улыбаясь своим мыслям, Грабер в то же время пристально осматривал кабинет. Его не интересовали останки шефа. Теперь, после смерти Силаева, одному только Граберу было известно о том, что в этом кабинете хранится черный кейс. Именно в черном кейсе — а вовсе не в том чемодане, с которым все утро не расстается полоумный Рунге, — находится сердечник — основная деталь секретного прибора. Грабер был одним из немногих, кто знал, что весь остальной набор аппаратуры — не более чем куча комплектующих к этой детали.
Между тем снаружи из-за двери стали доноситься звуки сирены и все более отчетливый шум. Грабер понял, что ликвидация Силаева явилась прелюдией, к чему-то более серьезному. Чего-то в этом роде с недавнего времени он ждал. И готовился. Грабер набрал на коминсе короткий номер:
— Алекс! Ситуация «зет». В темпе: бери Рунге и веди его на склад четвертого уровня… Бессона пока не трогать… Не трогать, я сказал! Пусть сидит на месте.
Неплохая была бы проверка для Бессона! Но Алексом пока нельзя рисковать. А спец не нуждается в руководстве. Он сам найдет путь к своей жертве. Если не ляжет здесь, в институте. Но это будет означать, что кишка у него была тонка выбить такую дичь, как сам Грязный Гарри.
Грабер еще раз огляделся: где же может быть кейс? Распахнутый сейф — пуст. Руки босса — одна у
