обожаемая Таша!
— Мне нечего тебе прощать.
Она проглотила слюну, борясь с накатывающей тошнотой. Она заставила свои руки подняться и обвиться вокруг шеи Джулиана. Она прощала его от всего своего любящего сердца. Потом она уронила голову ему на плечо и дрожащей рукой погладила его блестящие черные волосы.
— Назови нашу дочь Кариссой, — прошептала она. — Она — дитя твоего и моего сердца.
— Обязательно.
— И увези ее. Увези ее подальше от Египта.
— Увезу. Обещаю.
— Береги ее от жриц Сахмет, Джулиан.
— Да. Я заставлю мадам Хеперу заплатить за все, что она сделала с тобой.
— Не думай обо мне… Береги нашу девочку. А когда она вырастет, отдай ей музыкальную шкатулку.
— Я обещаю, Таша… Сейчас я подниму тебя. Опять пошла кровь.
— Нет. Подожди.
Она вздохнула, не имея сил говорить. Она чувствовала, как он плачет и как изо всех сил старается сдержать слезы. Ну почему он плачет, когда она так счастлива?! Они опять вместе, они рядом, они сказали друг друг о своей любви. Где-то рядом их дочь, за которой заботливо приглядывает ее египетская бабушка. Чего еще ей желать в этом мире? Разве может быть большее счастье?
— Джейби… Джулиан… — Ташариана погладила его по голове, понимая, что в последний раз в своей жизни касается мужчины, которого любит. — Ты для меня всё, — прошептала она, слабея на глазах. — Всё. Я тебя люблю.
Эпилог
— Здесь? — спросил Ашерис, выглядывая из окна 'лендровера' на стену и железные ворота.
Карисса посмотрела в свои записи. Она переписала адрес из дневника отца и была уверена, что не ошиблась. Стена когда-то была белой. В ворота был виден дом в довольно плачевном состоянии и с разбитыми окнами.
— Здесь папа вырос.
— Это дом Менмет Бедрани? — недоверчиво спросила Джулия.
— Да. Она уже много лет как умерла.
— И здесь никто не живет, — сказал Ашерис. — Пойдем посмотрим.
— Да, да, пойдем! — обрадовалась Карисса.
Ашерис открыл дверцу и, обхватив ее за плечи, повел рядом с собой, крепко прижимая ее к своему боку. Джулия схватила его за другую руку и молча смотрела на запущенный сад.
Подойдя к скромному, но со вкусом спланированному дому, Карисса вдруг почувствовала себя здесь хозяйкой. Она всегда отказывалась от наследства семьи Петри — правда, теперь она знала, почему никогда не испытывала родственной связи с нею, — но с особой гордостью относилась ко всему, что могла бы оставить ей бабушка Менмет.
Ашерис словно прочитал ее мысли.
— Этот дом мог бы принадлежать тебе.
— Не знаю…
— Наверняка найдешь документы на него в бумагах отца. Ты же еще не все их просмотрела?
— Только начала. А вообще-то было бы здорово, если бы этот дом принадлежал нам.
— Он очень разрушен, — заметила Джулия, внимательно осматривая парадный подъезд.
— Ничего. Покрасим, вставим стекла, а фундамент здесь крепкий.
Карисса молча смотрела на дом, воскрешая в памяти образы отца и Ташарианы. Здесь они провели вместе последние мгновения ее жизни. Она на минуту закрыла глаза, чтобы сполна прочувствовать нахлынувшую на нее радость. Теперь она знала, что ее родители искренне любили друг друга и что она была дочерью сильной и храброй женщины. В душе она всегда подозревала, что Кристин Петри не может быть ее матерью, но никто ни о чем ей не рассказывал и она долгие годы мучилась от одиночества. Зато теперь, узнав Ташариану, она забыла о том периоде своей жизни.
— Знаете, — сказала она, открывая глаза, — когда отец послал за мной, а мне было тогда двенадцать, то в письме он упомянул розовый сад, который хотел мне показать. Вы не думаете, что сад этот может быть здесь и он хотел показать мне этот дом и рассказать о матери?
— Почему бы и нет? Розовых садов нет в Луксоре. Но в доме англичанина все может быть.
— Давайте поищем! — закричала Джулия. — Наверное, розовый сад за домом!
— Неплохо, солнышко, — похвалил ее Ашерис. — Веди нас.
Они шли по узкой цементной дорожке следом за своей дочерью и когда завернули за угол, Карисса даже вскрикнула от удивления. Это был не сад, это были джунгли. Заросли переплетенных между собой белых и красных роз, наполнявшие воздух пряным ароматом.
— Красные и белые, — прошептала Карисса, вспоминая письмо отца к матери. — Страсть и любовь.
— Что ты сказала? — переспросил Ашерис.
Карисса не ответила. Хотя в последние два дня она все рассказала Ашерису и Джулии о том, что узнала из музыкальной шкатулки, это ей было трудно разделить с ними. Карисса выскользнула из-под его руки и направилась по дорожке, по обеим сторонам которой росли розовые кусты. Наверное, это отец посадил их. Она знала, что Джулия идет следом.
— Мамочка, здесь много гнезд. Посмотри!
— Да.
Карисса посмотрела, но все ее мысли были в прошлом.
— Посмотри!
Волнение в голосе дочери заставило Кариссу уделить ей внимание. Она подошла поближе.
— Мамочка, что это?
Джулия приподняла ветки, чтобы Кариссе было лучше видно, и Карисса не поверила своим глазам.
— Да это же могила… — прошептала она, склоняясь низко-низко, чтобы прочитать надпись.
— Чья могила? Менмет Бедрани?
— Нет. — Слезы выступили на глазах Кариссы. — Это могила моей мамы, Ташарианы Хигази.
— А что еще тут написано? — спросила Джулия.
— Здесь написано: 'Скоро и навсегда вместе, любимая'.
Карисса опустилась на колени. Она была не в силах двигаться и разговаривать, только слезы ручьями текли из ее глаз, а со слезами к ней пришел покой. Круг завершен. Она начала путешествие в поисках своей матери с пяти засушенных розовых лепестков, выпавших из листка бумаги. И она закончила это путешествие в окружении сотен кустов красных и белых роз, ставших символом любви Джейби и Таши. Почему же она плачет? Что печального в том, что она — дитя двух любивших друг друга людей? Что она — продолжательница и наследница жизни сильных и талантливых женщин от Сенефрет до Ташарианы? Она гордится тем, что она — дочь женщины, отдавшей жизнь за свободу, одержавшей победу над жестокой богиней и еще более жестокими ее жрицами. Ташариана ни разу не поддалась страху и не отреклась от любви к Джейби Спенсеру.
Карисса продолжит традицию. Это ее привилегия и ее обязанность — передать способность Ташарианы к любви ее собственной дочери Джулии.
Жрицы Сахмет думали, что Джулия — утраченная ими богиня. Для Кариссы же утраченной богиней
