двигаться за лодкой Конрада. «Там внизу, наверное, есть еще одно бревно-топляк, – догадался он. – Оно-то и зацепилось за дно. Хорошо, инструменты с собой. Надо разрезать проволоку, – сообразил Конрад, похвалив себя за предусмотрительность, – а потом перевезти бревна поодиночке».
Он перепилил проволоку и толкнул веслом бревна – чтобы расплылись в стороны и дали всплыть топляку. Но четвертое бревно все никак не хотело всплывать. Тогда Конрад опустил весло за корму и пошурудил им вправо-влево, всматриваясь в воду. Там вдруг что-то забелелось, и пока он соображал, что к чему, на поверхности показалось женское лицо, а потом и все тело утопленницы.
«Мой Бог!» – воскликнул Конрад, похолодев от ужаса. Вода еще не испортила лица этой молодой женщины, лишь кожа приобрела голубой оттенок.
Первый страх прошел, и он, преодолев отвращение, всмотрелся в ее черты. «Нет, это не из наших», – решил он и оттолкнул утопленницу веслом. Тело медленно погрузилось в глубину, скрывшись из виду.
Конрад торопливо перекрестился и принялся связывать свои бревна.
Эпизод 18. Анна. Волгоград. 2006
Она шагнула из кондиционированной полутьмы салона на шаткую площадку трапа и на мгновение замерла, ушибленная обрушившимся на нее зноем и ослепленная ярким светом, льющимся с небес, отражающимся от обшивки самолета и надраенных солнцем бетонных плит аэродрома.
Зал прилета справа от вас, – раздался под ухом голос стюардессы. – До свидания.
Анна подняла веки и горячее дыхание степи, разогретой, как гигантская домна, мгновенно высушило ей глазные яблоки и заставило растрескаться губы. До стекляшки аэропорта действительно было рукой подать.
Спасибо, до свидания. – Она забросила ремень сумки на плечо и зашагала вниз по упругим ступеням.
В Нижнем, откуда она вылетела полтора часа назад, было пасмурно, изредка накрапывал мелкий дождик, и держались вполне комфортные плюс двадцать пять. Генка, провожавший ее до самого трапа, в последний момент предложил:
Может, ну его, этот твой пароход? Оставайся, я отпуск возьму… – После возвращения из командировки он умудрился выбить из начальства три дня отгулов, которые они провели вместе, не разлучаясь ни на секунду. – Пароход поедем искать в следующем году, а пока это… ну… как его… со мной тебе все-таки спокойней будет. А за это время маньяка твоего возьмут…
Генка, – засмеялась она, – это ты так меня замуж зовешь?
Ну, да, – согласился он. – Вроде того.
Ты ж сам говорил, что у тебя только два выходных в месяц. Ну, какой из тебя муж? Да и у меня работа… – Она чмокнула его в губы. – Пока, Генка. – И убежала от него вверх по трапу.
Поиски «Св. Анны», которыми она занялась, как бы, между прочим, теперь захватили ее целиком, и даже киллер, повсюду преследующий ее, провалился куда-то на периферию сознания. Последние три ночи, каждый раз, когда Генка засыпал крепким сном счастливого человека, к ней заявлялась Нюточка, и они подолгу обо всем беседовали, в том числе и о Генке. Правда, в первую ночь они обе были несколько смущены необычными, так сказать, обстоятельствами встречи, но через несколько минут общения уже забыли и думать об этом. Ну, мужчина… Что ж, они, чай, обе не барышни, а взрослые, зрелые женщины.
Общение с Нюточкой помогло ей избавиться от этого противного липкого страха за свою жизнь, терзавшего ее последнее время. Да, разумную осторожность соблюдать необходимо. Да, какие-то неудобства и небольшие проблемы вполне возможны. Но, в целом, как показалось Анне, Нюточка уже вполне овладела ситуацией, сумев поставить под свой контроль действия таинственного убийцы. И события в Самаре подтвердили это. В первом случае, она просто-напросто заперла его в лифте, а когда тот попытался выбраться, устроила короткое замыкание и небольшой пожарчик. В следующую ночь он направился в номер Анны по черной лестнице, где Нюточка совершенно запутала его. Он никак не мог найти четырнадцатый этаж. Довершил же дело Генка. Анна была довольна, хотя, конечно же, немножко сожалела о том, что Генка, по незнанию, отправил этого мерзкого типа в больницу, а не в милицию.
Спорым шагом (насколько позволяла тяжелая сумка) Анна дошла до здания аэропорта, нигде не задерживаясь, пересекла зал прилета и, выскочив на привокзальную площадь, сбросила сумку первому же подбежавшему к ней таксеру.
В город, – скомандовала она, устроившись на заднем сидении.
Куда в город-то? – попробовал уточнить у нее водитель.
В гостиницу. В приличную. Желательно, в самую приличную. Только быстрее, пожалуйста, – раздражилась она. – Кондиционера у вас, конечно же, нет.
Водитель шмурыгнул носом, выразив тем самым целый спектр эмоций, адресованных привередливой пассажирке.
Ниче. Счас поедем, прохладней станет.
Они крутнулись по площади и выбрались на шоссе. В открытые окна хлынул горячий воздух. Прохладнее от этого не стало, а Анна почувствовала себя пирогом, который переместили из обычной печи в плиту с принудительной конвекцией. В Самаре несколько дней назад тоже было не холодно, но здесь творится просто-таки черт знает что. «Настоящая Гиза, – вспомнился ей Египет. – Гумрак. – Прочитала она на придорожной табличке. – И названия здесь какие-то… нерусские».
Что это за запах такой странный? – поинтересовалась Анна, ощущая необъяснимое беспокойство от того горьковато-пряного духа, которым был обильно напоен горячий воздух.
А вы откуда? – ответил вопросом на вопрос водитель.
Из Нижнего Новгорода, – соврала она. Слегка попутешествовав по родной стране, она поняла, что слово «Москва» не самое любимое у жителей провинции.
Это степь так пахнет, – пояснил он. – Полынь, чабрец, травка там всякая… В старину говорили – это запах воли.
«Философ доморощенный… – подумала она. – Лучше бы кондишн в машине установил».
Гостиница оказалась вполне пристойной, и даже кондиционер в номере наличествовал. Понежившись под прохладным душем, Анна вновь ощутила себя цивилизованным человеком. Выходить из номера не хотелось, но до наступления вечера было еще далеко, и можно было попытаться сделать еще сегодня какие-нибудь дела.
Собрав волю в кулак, Анна буквально силком вытолкала себя из прохладного гостиничного рая на раскаленный противень асфальта. По уже сложившейся традиции поиски она решила начать с речного вокзала. Но здесь ей не повезло. Стоило ей завести разговор и помянуть о 1918 годе, как все делали большие глаза и шарахались от нее, как от зачумленной. В конце концов, какая-то сердобольная тетечка ей объяснила: «Какие документы? Какие архивы? Во всем городе вы не найдете ни одной бумажки старше сорок третьего года. Единственное место, где вы можете попытать счастья – музей обороны Царицына».
Музей располагался в большом особняке из красного кирпича. Глядя на его причудливо изломанную крышу, стены затейливо изукрашенные лжеколоннами и карнизами, Анна подумала было, что особняк старинный, никак не позже конца XIX века, но, вспомнив про тот самый сорок второй год, сообразила, что перед ней, скорее всего, восстановленная копия. Она вошла внутрь и на мгновение замерла, оглядываясь по сторонам и соображая, к кому бы ей обратиться.
Девушка, последняя экскурсия уже ушла. Музей скоро закрывается.
Анна обернулась на голос. В углу, за невысоким столиком сидела сухонькая старушка.
Ничего, я догоню. Давайте билет. – Анна протянула ей купюру.
Возьмите сдачу! – прокричала ей в спину старушка-билетерша, но Анны уже и след простыл.
Экскурсию она нагнала во втором зале и принялась вместе со всеми дисциплинированно разглядывать экспонаты, внимая хорошо поставленному голосу экскурсовода и наслаждаясь прохладой, царившей в музейных залах. Экскурсовод, женщина средних лет, добросовестно выполнила свою работу и, распрощавшись с экскурсантами, уже собиралась юркнуть в дверь с надписью: «Только для персонала», когда Анна остановила ее репликой:
Простите, можно вам задать один вопрос?
Экскурсовод обернулась и с благодарностью поглядела на экскурсантов, дружной гурьбой толпившихся у
