сна. – Я же давно не принимал никакой дряни… Иду спать и спокойно, без снов сплю до шести утра».
Он вернулся в кухоньку, поправил свою постель, столкнув с нее громоздкую подушку, и улегся на спину, вытянувшись в струнку. Многолетняя привычка засыпать по команде, ставшая почти инстинктом, позволила мгновенно расслабиться и отключить мозг от реальности, провалившись в глубокий сон, как в черную яму небытия.
Сначала он услышал лошадиное ржание. Оно было длительным, протяжным. Это не был зов любви, это не был дерзкий вызов сопернику, это не была жалоба на судьбу, голод или жажду. Это был предсмертный крик ужаса. А потом прозвучала команда: «А-а-а…» И понеслось, как на смотре, от роты к роте: «А-а-а-а-а- а…» И топот… Сначала глухой, шаркающий, он постепенно переходил в ритмичный и гулкий. И снова команда, заглушающая все другие звуки: «О-о-о», – и топот перерос в грохот. «Это кавалерия, – наконец-то понял Слава, – кавалерия идет в атаку». Тысячи, десятки, сотни тысяч копыт били в земную твердь, заставляя ее содрогаться. И вот уже над седой, древней степью покатился одурманивающе-наркотический рев: «Р-р-р-а», – превращающий десятки тысяч человеческих личностей в единое целое, несущее смерть. И удар… Как водяной вал, встретивший на своем пути бетонную стену. Визг стали, встречающей сталь, чавкающий звук разрубаемой клинком человеческой плоти… И крики… Крики боли, крики ужаса, крики предчувствия смерти…
Сорванный с постели новым кошмаром, еще не до конца проснувшись, Слава вылетел во двор и, бросившись к крану, снова принялся обливаться ледяной водой. Остатки дурного сна смылись вместе с потом. «Неимоверная жара! Не могу! – непонятно кому пожаловался Слава. – Не пойду в эту душную кухню». Он растворил все пять дверей своего джипа и разложил кресло, устроив себе спальное место. Накрыв его простыней, принесенной из кухоньки, он растянулся на автомобильных сиденьях, предвкушая несколько часов комфортного сна. Но стоило ему только смежить веки, как слух его снова стали беспокоить посторонние звуки. Они доносились из недалекой отсюда степи, начинавшейся прямо за бугром, видным из бабкиного двора. А до бугра было рукой подать – километра два-три.
Он перевернулся со спины на живот и попытался зажать уши руками. А звук между тем стал только сильнее. Теперь он отчетливо слышал – это артиллерийская канонада. Слава выскочил из машины наружу и вперился в темноту, туда, откуда доносились странные звуки. «Какая еще канонада? Что за бред! Это просто далекая гроза, – попытался успокоить он сам себя. – Вот именно, бред! Если это гроза, то где же молнии? Уж тебе ли не знать, что такое канонада? Просто, дружок, ты, кажется, начинаешь сходить с ума», – мелькнула подленькая мыслишка.
Кому, как не ему, участнику штурма Грозного, уметь отличить обычную грозу от страшных звуков канонады? «Нет! – молча заорал Слава, и что есть силы, впечатал кулак в капот автомобиля. – Захлопнуть все двери, запереться в машине, включить свет в салоне, врубить на полную радио…»
«Три ноль семь, – заглушая все прочие звуки, зазвучал усталый голос полусонного ди-джея какой-то местной радиостанции. – Продолжаем нашу программу для полуночников… Веселого вам секса, друзья. С вами я, ди-джей Болт и неподражаемая Макси.
Привет всем, кто только что подключился, – раздался хрипловатый женский голос. – Смотрите вместе с нами на луну.
Да, сегодня замечательная луна, – поддержал мужской голос. – Так и вспоминаются великие строки:
Прекрасная, теплая, сухая погода, друзья. Так и хочется любить… Раз пять или шесть, – захихикал ди-джей. – Я прав, Макси?
Кто бы спорил. Можно бы и семь, и восемь, но кое у кого проблемы даже с цифрой один…»
«Боже, – взмолился Слава, – хоть я в тебя и не верю, не дай мне сойти с ума. А я тебе за это обещаю еженедельно убивать по одному радиоведущему. Бесплатно».
«… а теперь немного музыки…»
Машину встряхнуло от энергичных аккордов оптимистично-попсовой мелодийки. Убаюканный ритмичным стуком барабанов, Слава не сразу сообразил, что кто-то снаружи колотит в стекло автомобиля. Выключив радио и свет, он увидел рассерженную хозяйку, в бешенстве машущую кулаками.
Слава открыл дверь.
Извините…
Ты с ума сошел, постоялец! Всю улицу побудил! – завопила хозяйка дома.
Испуганный пес вылез из будки и тоскливым воем поддержал свою хозяйку. Ему вторили вразнобой сородичи по всей округе, создавая дьявольскую какофонию.
Извините, сам не знаю, что на меня нашло, – пытался оправдаться Слава.
Извините… Извините… А как я людям в глаза буду смотреть? – ворчала старуха. – Не нужны мне твои деньги. Собирайся и уезжай. Прямо сейчас. Думала, нормальный мужчина, а это прям сумасшедший какой- то. Музыку ночью…
Нет! Я не сумасшедший! – грубо оборвал ее он и завел двигатель.
Досыпал Слава уже на чердаке, прямо на позиции. Несмотря на неустройство, пыль и грязь, царившие вокруг, выспался он преотлично. Проснувшись, еще раз проверил оружие и принялся наблюдать за гостиничным подъездом. Объект хоть и замечен в неуклонном следовании своим привычкам, но все- таки…
Без четверти десять Слава весь подобрался и припал к окуляру прицела. Объект может появиться в любую секунду, и тогда у него будет от тридцати секунд до минуты. Вряд ли больше. Свободные такси косяком стоят у гостиницы, ожидая клиентов.
Слава увидел ее, когда она еще была в холле, через стеклянную дверь. Швейцар растворил перед ней огромную створку, и она вышла наружу. Следом за ней шагнул какой-то лысый мужик средних лет (он, похоже, приклеился к ней здесь, в Волгограде. Во всяком случае, Слава раньше не видел его ни в Москве, ни в Нижнем, ни в Самаре). Она было шагнула к мостовой, но тут мужик, видимо, окрикнув, задержал ее. Она остановилась. Он обнял ее за плечи и развернул лицом к Славе, на что-то указывая ей рукой. «Он как будто взялся помогать мне», – ухмыльнулся Слава и навел перекрестье прицела прямо в переносицу объекту. Его палец лег на спусковой крючок и нежно потянул его, но тут оптику словно залило молоком, и Слава от неожиданности невольно дернулся, оторвавшись от окуляра. Хлопнул выстрел, но он уже знал, что промазал. Слава снова припал к прицелу. Белесая муть, застлавшая оптику во время выстрела, исчезла. Объект и ее спутник стояли на том же самом месте, только уже развернувшись спиной к Славе. Похоже, они разглядывали груду битого стекла, в которую превратилась дверь от попадания Славиной пули. Естественно, выстрела никто не слышал, и теперь несколько человек застыли у входа и с недоумением глазели на то, что осталось от двери.
«Черт, наверное, птица пролетела», – постарался найти логическое объяснение фокусам с оптикой Слава. На этот раз он поймал в прицел затылок объекта и нажал спусковой крючок. Щелчок… Но выстрела не последовало. «Осечка… – он попытался передернуть затвор, но ему это не удалось. – Патрон заклинило!» – Слава запаниковал. Объект мог исчезнуть из поля зрения в любую секунду, а чертов затвор, как заколдованный, все никак не поддавался.
Он глянул на площадку перед гостиницей. Так и есть. Ее уже нет, только гостиничный персонал суетится у входа, убирая битое стекло. Слава длинно, затейливо выругался, вложив в это ругательство все свое раздражение и злость на самого себя, и, отпихнув от себя винтовку, сел прямо на пол, разбросав ноги в стороны.
«Опять…Опять невезение, – в растерянности подумал он и тут же зло возразил сам себе. – Готовиться надо лучше. Оружие надо было проверять более тщательно. Что за дрянь подсунул мне этот прапор… Но… Но я же его проверил… Специально ездил за город, пристреливал…»
Сквозь открытое слуховое окно, громко хлопая крыльями, на чердак влетела пара голубей. Они уселись на балку, прямо у Славы над головой и заворковали: «Ур-р, ур-р, ур-р». Неожиданно для себя он улыбнулся: «Смейтесь, смейтесь над неудачником. Теперь мне остается поступить только так, как в сегодняшнем сне».
Налюбовавшись на птиц, Слава опустил голову и тут же насторожился. На чердаке кто-то был. Этот кто-то осторожно, таясь (он не производил никакого шума), двигался от того конца, где был люк, к нему, к Славе. Аккуратным движением он подтянул к себе винтовку и, прикрыв ее тряпкой, поднялся на ноги.
