Население братской нам страны, вооружившись винтовками, пистолетами, охотничьими ружьями, гранатами, захватило важнейшие стратегические пункты: радиостанцию, телеграф, вокзал и ряд других объектов.
Гитлеровский генерал Шернер решил потопить в крови начавшееся восстание. Завязались тяжелые уличные бои. Силы были неравны. На опорные пункты повстанцев гитлеровские летчики сбрасывали сотни бомб. Улицы превращались в развалины. На фонарных столбах раскачивались трупы чешских патриотов. Используя огромное преимущество в технике и вооружении, фашистские войска подавляли один очаг восстания за другим. Вскоре врагу удалось прорваться к центру города. Восстание шло на убыль. И по радио полетели тревожные призывы: Говорит Прага! Говорит Прага!…Помогите, помогите, быстро помогите!
Гвардии сержант Михаил Коляда, дежуривший у моего телефонного аппарата, тут же помог связаться с КП корпуса, и я доложил генералу Е. Е. Белову об услышанном.
— Мы об этом уже знаем. Сейчас выезжаю к Лелюшенко, видимо, пойдем на Прагу. Так что готовьтесь, — сказал комкор.
Всю ночь мы дозаправляли горючим танки, автомашины, пополняли боеприпасы. А на рассвете меня вызвали в штаб корпуса. Генерала Е. Е. Белова я застал возле карты-склейки, развешанной во всю стену. Большая красная стрела была нацелена на юго-восток — на Прагу.
— Ваша бригада снова пойдет в передовом отряде, Фомичев. Задача крайне сложная и тяжелая. Корпусу предстоит преодолеть большое расстояние, а времени в обрез. К тому же на пути горные массивы и глубокие, заблаговременно подготовленные оборонительные полосы немцев.
Я взглянул на карту. Горный рельеф, резко пересеченная местность. А вот это — Рудные Горы. Прикинул их ширину — не менее 50 километров.
— Пойдете по маршруту Носсен, Фрейберг, Лицин, Белина, Слани, Лоуни, — и генерал провел по карте карандашом. — Нам еще, Михаил Георгиевич, повезло. Рудные Горы с севера на юг, в направлении нашего удара, пересечены шоссейными дорогами. Но учтите: вас ожидает не одна засада. Будьте начеку!
Бригада усиливалась 72-м тяжелым танковым полком, двумя ротами саперного батальона. Левее нас уступом пойдет 61-я гвардейская Свердловская бригада.
— В затяжные бои не ввязывайтесь, обходите узлы сопротивления противника. Это позволит скорее войти в Прагу, — напутствовал нас комкор.
Я вернулся в бригаду, а на бронебашнях машин вместо надписей На Берлин! уже появились слова На Прагу!. Я даже удивился:
— Кто вам сказал, что мы идем на Прагу?!
— Сердце подсказывает, — ответил командир батальона автоматчиков Старостин. — Ведь мы вчера вместе слушали радио: восставшая Прага помощи просит. Кроме Красной Армии, этой помощи никто не окажет.
Весть о наступлении на Прагу взволновала воинов бригады. Танкисты и автоматчики снова рвутся в бой. Настроение у всех на редкость боевое. Я знал: бойцы устали. Позади остались два года непрерывных боев. Курская дуга, Каменец-Подольский, Львов, форсирование Вислы, освобождение Польши, штурм Берлина. Но личный состав глубоко понимал свой интернациональный долг и не хотел отдыха.
Утро 5 мая было прохладным, сырым. Уставшие за ночь, люди крепко спали, устроившись кто как мог у машин. А в первом танковом батальоне уже шло комсомольское собрание. Комбат Коротеев говорил:
— Положение в Праге очень тяжелое. Спасение города и жителей во многом зависит от нас, от темпа нашего наступления. Приказ командующего Первым Украинским фронтом гласит: нашей танковой армии с армией Рыбалко разгромить северные армии группировки Шернера, войти в Чехословакию и освободить ее столицу. Наша бригада составит передовой отряд четвертой танковой армии, а наш батальон пойдет в авангарде передового отряда. Командование бригады на нас надеется.
— Немецко-фашистские захватчики хотят погубить Прагу, залить ее улицы и площади кровью славян, — горячо выступает один из комсомольцев. — Мы не можем этого допустить! Не можем! Не подкачаем, ребята!
Накануне многие гвардейцы подали заявления с просьбой принять их в члены ВЛКСМ. Я знал, что в политотделе выделили лишь пятнадцать значков и сказали: Вручить лучшим комсомольцам.
И вот в батальоне думали над тем, как из сотни отличных ребят отобрать этих пятнадцать лучших. Все они лучшие.
— Не волнуйтесь, — успокаивал я комсомольских активистов. — После войны значки получат все.
Партийные и комсомольские собрания прошли во всех батальонах.
Объявляем тревогу и начинаем выходить в исходное положение для наступления. Под гусеницами уральских машин загудела немецкая автострада.
Движемся на юг. Впереди — первый батальон Михаила Коротеева. Где-то в двух-трех километрах от нас в головной походной заставе идет первая рота гвардии старшего лейтенанта Владимира Полегенького. На броне танков — рота автоматчиков, разведчики Александра Соколова и саперы Федора Пасынкова.
Мы не знали, где проходит передний край. В полосе нашего корпуса противник, как потом выяснилось, и не имел сплошного фронта обороны, прикрывающего группу Шернера с севера. Войска этой группы занимали лишь населенные пункты. И как только танки головной походной заставы вошли в соприкосновение с врагом, он начал отходить на юг и юго-запад.
Я принял решение перейти в преследование противника не с утра 7 мая, как намечалось ранее, а 6 мая и доложил об этом генералу Е. Е. Белову. Командир корпуса одобрил. Аналогичное решение принял и командир 61-й Свердловской бригады В. И. Зайцев.
Движемся медленно. Сильное сопротивление фашисты оказывали вдоль шоссе, автострад и на перекрестках дорог. Мы обходили вражеские опорные пункты обороны. Подчас приходилось вытаскивать застрявшие машины. Дорога вывела нас к какой-то небольшой деревушке. Ищем указатели. На их месте торчат лишь деревянные столбы.
На улицах несколько машин и повозок. Командир головной походной заставы докладывает:
— Впереди немцы!
И тотчас гремят выстрелы. Возникает перестрелка. Загораются машины, на углу улицы вспыхивает пантера. Немцы разбегаются по деревне.
В кюветах — опрокинутые машины, исковерканные бронетранспортеры, штабные автобусы. В упряжках бьются раненые лошади, рвутся боеприпасы. На оставленных позициях — длинноствольные 88- миллиметровые орудия, счетверенные зенитные пулеметы.
За селом в кювете — труп фашиста. Сержант Мягков достал из кармана гитлеровца документы. Майор, воюет с 1938 года. Награжден многими орденами и медалями. Расстреливал жителей Варшавы, Минска и Смоленска. Был под Сталинградом. А пуля уральца уложила его у самого дома. Бесславный конец головореза.
Ночь. Шумит дождь. Зябко и сыро. Направляющей идет машина командира роты Владимира Полегенького, за ним — Леонида Буракова, а потом — Ивана Гончаренко.
Слева от нас гремят выстрелы. Это продвигается с боями Свердловская бригада.
Короткий привал. Радисты бригады поймали позывные Москвы. Диктор читает: Советские войска овладели крупным промышленным центром Бреслау.
Танкисты осматривают и дозаправляют машины. Тут как тут старшина батальона Литвинов. За ним неотступно, как всегда, следует каптенармус Бузаверя. Хозяйственники обходят экипажи, обеспечивают их предметами солдатского быта.
Возле машин на сосновых ветках отдыхают танкисты. Я подхожу к командиру первого батальона:
— Пора поднимать людей.
Коротеев протирает сонные глаза, тянется к карманному фонарику:
— Уже четыре, а кажется, только что уснул.
Комбат спешит к первой танковой роте: ей снова идти в головной заставе.
Подъехала походная кухня. Иван Шевченко приглашает танкистов к завтраку.
Танки первого батальона уже вытягиваются вдоль деревенской улицы.
