они около двух часов, а когда вернулись, увидели, что все солдаты на посту перебиты чеченцами. Чудесным образом в живых остался только он один. Мать уехала, а еще через некоторое время солдат демобилизовался и вернулся домой. Каково же было его удивление, когда из разговоров с матерью он узнал, что та никогда в Чечне не была и сына своего не видела со дня его призыва в армию. Только в тот день, вспомнила изумленная мать, она долго молилась перед иконой Ксении Блаженной, прося ее прийти на помощь сыну. Вот так, согласно легенде, Ксения в образе матери и пришла на помощь солдату.
Несмотря на воинствующий атеизм советской власти, несмотря на явные и тайные запреты, к Блаженной Ксении на Смоленское кладбище ходили верующие и неверующие, отцы, жены, сестры – кто помолиться и попросить заступничества за родных – узников режима, кто поблагодарить за оказанную помощь. И, как пишет Б. Филиппов в книге «Петербургский ленинградец», люди верили, что «по трагическим улицам Ленинградского Петербурга времен Ягоды – Ежова – Берии» ходила петербургская святая, посылая утешение и внушая надежду, молясь за страждущих и благословляя их.
Особым почитанием пользовалась знаменитая часовня Ксении Блаженной на Смоленском кладбище у студенток Ленинградского университета. Одно время вокруг часовни стоял строительный забор. На него постоянно приклеивали записки к Ксении с просьбой помочь при сдаче экзаменов. Кусочки дерева, отщепленные от досок и унесенные домой, согласно давнему устойчивому поверью, способствуют удачному зачатию и благополучным родам.
В 1957 году городские власти решили устроить в часовне сапожную мастерскую. Могилу Ксении замуровали и над ней построили постамент. На этом постаменте и работали мастера. Но работали «словно на трясине». Все валилось из рук, ни одного гвоздика не удалось вбить как следует. Тогда решили в часовне наладить изготовление широко распространенной в то время парковой скульптуры вроде «Женщины с винтовкой» или «Девушки с веслом». Но и из этого ничего не вышло. Каждое утро мастера находили в запертой с вечера часовне одни осколки вместо готовых скульптур. Пришлось отказаться и от этой нелепой затеи.
И это не единственный пример наказанного кощунства. Рассказывают, как один молодой сторож Смоленского кладбища, изрядно выпив с друзьями, поспорил, что «переспит с Ксенией Блаженной». И отправился-таки ночевать в часовню на ее могиле. Наутро, проснувшись, он обнаружил сначала на своей одежде, а затем и на всем теле следы подозрительной плесени. Причем, особенно заметными они были на участках, которые вплотную прилегали к могильной плите. Еще через несколько дней молодой человек понял, что его здоровье, еще совсем недавно не вызывавшее опасений, становится все более слабым и непредсказуемым. Как рассказывается в легенде, проявления этой непонятной болезни были похожи на симптомы так называемого «проклятия фараонов» – болезни, сопутствующей всем, кто хоть однажды побывал внутри египетских пирамид и присутствовал при вскрытии древних саркофагов. Спасли будто бы юношу с огромным трудом, после того как он обратился в один из военных институтов.
Говорят, будто Ксения Петербургская и сейчас бродит по городу – старая, похожая на обычную пенсионерку с палочкой, бедная женщина. Говорят, как и прежде, она многим помогает. Петербуржцы уверены, что и сейчас она покровительствует нашему городу и защитит его, если беда все-таки нагрянет. «Иной раз она является доброму человеку и подает полезный совет, в другой – предстанет перед человеком дурным и стыдит его, а порой просто сидит где-нибудь одиноко на скамеечке в садике и о чем-то плачет…»
Мы уже говорили, что, согласно преданию, Ксения Блаженная предсказала смерть императрицы Елизаветы Петровны. Умерла Елизавета в день Рождества Христова 25 декабря 1761 года. Всю жизнь суеверная императрица боялась этого часа. Из ее обихода старательно изгонялось все, что могло навести на мысль о смерти. Памятуя о том, что все дворцовые перевороты на Руси, в том числе и тот, что привел ее на трон, совершались ночью, она боялась этого времени суток и ночь искусственно превращала в день. Ее дворцы освещались множеством свечей. Все придворные должны были бодрствовать. При дворе нельзя было появляться в темных платьях. Провозить покойников мимо дворцов Елизаветы Петровны категорически запрещалось. Вид кладбища, а тем более запах мертвечины вызывал у государыни искреннее негодование. Время сохранило в связи с этим два предания. Одно из них утверждает, что кладбище в Ораниенбауме, расположенное вблизи любимого царского аттракциона Катальной горки, недалеко от дороги, по которой часто ездила Елизавета, было перенесено ближе к морскому берегу. Как повествует второе предание, однажды, проезжая мимо Вознесенской церкви, Елизавета вдруг почувствовала острый запах мертвечины, так как могилы на приходских кладбищах рылись обычно неглубоко. Если верить преданию, в тот же день императрица подписала высочайший указ о закрытии всех приходских кладбищ и об устройстве на окраинах города «в пристойных местах» общегородских мест для захоронений.
В 1753 году Петербург отметил свое пятидесятилетие. К нему готовились. С конца 1740-х годов Академия наук работала над юбилейным альбомом, в который вошла блестящая серия гравюр по рисункам М. И. Махаева «План столичного города Санкт-Петербурга с изображением знатнейших оного проспектов, изданных трудами императорской Академии наук в Санкт-Петербурге». Альбом в первую очередь предназначался для рассылки в европейские столицы в подарок «господам послам и обретавшимся при иностранных дворах российским министрам и в королевские тамошние библиотеки». Петербург на гравюрах предстает вполне сложившимся городом европейского уровня. То же самое единодушно отмечали все современники. Он поражал путешественников нарядными дворцами и особняками, многочисленными реками и каналами в обрамлении обильной зелени, куполами и шпилями великолепных соборов, оживлявших панораму города. Росла слава Петербурга и его популярность среди жителей европейских столиц. Одновременно росло восхищение городом, восхищение, пришедшее на смену изумленному непониманию первого периода петербургского строительства.
Сцены политической жизпи
О трех наиболее значительных спектаклях, разыгранных на политических подмостках Санкт- Петербурга во второй половине XVIII века, фольклорные версии которых дошли до нас в мифах, преданиях и легендах, следует сказать особо. Все они удивительно схожи по социальному составу действующих лиц и декорациям. В первом случае это император Петр III, бесславно закончивший свою жизнь в Ропшинском дворце, покои которого были превращены в тюрьму; во втором – несчастный царь Иоанн Антонович, невинно погибший в секретном застенке Шлиссельбургской крепости; и в третьем – претендентка на российский престол загадочная княжна Тараканова, нашедшая свою смерть в казематах Петропавловской крепости. Шекспировский драматизм интриг и впечатляющая яркость мизансцен во всех трех случаях была достигнута благодаря недюжинному таланту режиссера и постановщика всех трех представлений – Екатерине II.
Короткое, продолжавшееся всего полгода, царствование Петра III оставило о себе память в фольклоре только благодаря его нелепому и смешному поведению, неподобающему высокому положению русского государя. Его несуразная от природы внешность выглядела еще более курьезной в прусской военной форме, в сапогах настолько высоких, что император вынужден был ходить и сидеть, не сгибая колен. Большая шляпа прикрывала его маленькое и, как утверждали многие, злое лицо, которое он к тому же постоянно искажал в кривлянии. Все свободное время он проводил, муштруя специально выписанных для этого из Германии несчастных голштинцев, в пьяных застольях с немногими друзьями да в оргиях с фрейлинами своей юной жены, которой он пренебрегал практически с самого начала супружеской жизни. Он был смешон и вызывал сочувственное снисхождение у деятельной, умной, обаятельной Екатерины и ее близкого окружения.
Соответственно он вел себя даже с представителями иностранных государств. Так, особой милостью пользовался у него посланник прусского короля. Однажды Петру Федоровичу захотелось, чтобы его молодой друг непременно воспользовался благосклонностью молодых женщин из его окружения. Он запер посланника с ними в отдельной комнате, а сам с обнаженной шпагой встал у дверей. Когда же к нему с бумагами явился канцлер, то он сурово отрезал: «Отдайте свой отчет в другой раз, вы видите, что я солдат».
Даже те немногие положительные для страны указы, которые успел подписать Петр III, будучи