– Да тут все побережье живет контрабандной торговлей с Архипелагом. Но я служил штурманом на корабле пограничной морской стражи.
– Как же ты умудрился попасть к тем, с кем боролся по роду службы?
– Слишком честным оказался, вот и пришлось заняться воровством.
– Что-то я тебя не очень понимаю.
– А что тут понимать… Командир моего корабля закрывал глаза на некоторые незаконные рейсы местных рыбаков. Я попробовал с ним объясниться, но в результате оказался на берегу. Обращения к вышестоящим начальникам кончились тем, что меня списали из регулярного флота с волчьим билетом. На порядочные корабли вход мне был заказан. Вот и пришлось идти туда, где закрывали глаза на послужной список. Жить-то как-то надо, а морская служба – это единственное, что я могу делать хорошо.
– В чем же ты не поладил с хозяином галеры?
– Предложил ему нанимать гребцов, а не красть из деревень и не ловить зазевавшихся пассажиров.
– Понятно… Ты не скажешь, сколько нам плыть до Миноса?
– А зачем тебе это? Не все ли равно, в какую сторону грести? Или ты думаешь, что в Миносе освободишься? С этих скамеек еще никто не уходил живьем. В противном случае Кадакису давно бы пришел конец. Среди здешних гребцов достаточно людей, у которых есть высокопоставленные друзья и в Миносе, и на Архипелаге. Если они узнают, что творит этот внешне почтенный корабельщик, то его тут же вздернут на рее.
– Ты мне так и не сказал, сколько дней занимает переход на этой лайбе до Миноса.
– Напрямую через пролив – пять дней, вдоль берега – две недели. Кадакис до сих пор не нашел штурмана, а без него в открытое море выходить боится. Так и шныряет, как крыса, вдоль побережья. А оно, как ты, наверное, успел заметить, сильно изрезанное.
– Черт! – сорвалось у меня. – Мне надо в Минос как можно быстрее.
Мой напарник по веслу дико глянул на меня и захохотал. Тут же подскочил надсмотрщик и начал с остервенением стегать его плетью. Досталось и мне, как сидящему рядом.
Когда надсмотрщик решил, что достаточно выдал для восстановления дисциплины, и отошел, сосед, шипя от боли в располосованной спине, спросил:
– Так зачем тебе срочно понадобилось в столицу?
– Да вот поверили, как и ты, в гостеприимность местных жителей и поплатились за это…
Перед моими глазами встали события той ночи, и я тоже зашипел сквозь зубы от бессилия что-либо сделать.
* * *
После прощания с кобольдами мы спустились по тропе на довольно широкую и утоптанную дорогу и пошли по ней вниз к сверкавшему вдалеке, на выходе из ущелья, морю. Морис, летая по окрестностям, наткнулся на небольшого дикого поросенка и довольно ловко прикончил его мечом. Мы решили сделать привал и подкрепиться свежим мясом, которого были так долго лишены. Пока суд да дело, начало темнеть, и мы решили переночевать, а потом двигаться дальше. Морис, ведущий ночной образ жизни, улетел на поиски своих соплеменников. Может, он просто искал не там, но мы уже давно начали удивляться тому, что он не встретил еще ни одного своего родича, хотя, по словам его старейшин, у них существовала проблема перенаселения. На самом же деле, пройдя столько километров, мы не встретили ни одного вампира. Тут тоже была какая-то тайна.
Мы уже укладывались спать, как послышался звон колокольчиков, и на поляну вышел караван, состоящий из полутора десятков вьючных лошадей и пятерых всадников. Едущий впереди начальник каравана соскочил с лошади и подошел к нашему костру, показывая пустые руки.
– Мир вам, путники, – произнесен. – Далеко ли путь держите?
– В Минос, – вежливо ответил ему наш миротворец Фил.
Глаза караванщика быстро обежали нашу компанию, задержавшись на какой-то миг на Даре.
– Мы тоже направляемся в столицу, – сообщил он в ответ. – Разрешите на ночь разбить наш лагерь рядом с вами?
– Пожалуйста.
Он, повернувшись, махнул своим людям рукой и подсел к нашему костру.
– Я не помешаю? – Он учтиво обратился к Даре.
– Да нет, что вы, – ответила она. – Располагайтесь, как вам будет удобней.
– Ахмед! – крикнул он повелительно в сторону суетившихся возле коней людей. – Вина сюда и ужин на всех!
Один из слуг принес бурдюк внушительных размеров, набор пиал и довольно быстро соорудил некое подобие стола на расстеленном куске брезента.
– Прошу к столу! – пригласил нас караванщик.
Мы давно не пробовали приличного вина, так что искушение было сильным. Отказываться было вроде бы неприлично, и мы подсели к импровизированному столу.
Через короткое время вино растопило присутствовавшую поначалу среди нас скованность. Тем более Аликпер-заде – так звали нашего радушного хозяина – оказался очень общительным человеком. Он рассыпался в изысканных комплиментах Даре, восхищался нашей смелостью, когда узнал, что мы прошли через Красные горы, сыпал городскими новостями. От него мы узнали, что выше по ущелью находится золотоносный рудник, который кобольды уступили людям. Аликпер-заде, по его словам, был купцом и завозил на рудник продовольствие. Незаметно, в разговорах, бурдюк опустел, но караванщик подозвал Ахмеда, и на столе появилась большая тыквенная бутыль. Аликпер-заде поднялся, поблагодарил нас за прекрасно проведенный вечер и отправился к своим людям, расположившимся неподалеку.
– Уважаемый, – позвала его Дара. – Вы забыли бутыль.
– Нет, нет, – поклонился Даре караванщик. – Это вам, чтобы скоротать нынешнюю ночь. Здесь ночи довольно прохладные.
Спустя некоторое время от их костра подошел слуга и, кланяясь, протянул две свернутые кошмы.
Мы отдали должное дареной бутыли, хотя Дара и настаивала на том, чтобы мы не слишком увлекались.
– Какого приятного человека мы повстречали! – сонно произнесла Дара, умащиваясь поудобнее на моем плече. Это было последнее, что я слышал, провалившись в глубокий сон.
Пробуждение было не из приятных. В какой-то тягучей полудреме я услышал испуганный вскрик Дары и, открыв глаза, увидел ее, бьющуюся в руках слуг караванщика. Рванувшись, я почувствовал, что руки и ноги у меня крепко скручены. В таком же положении оказались и Фил с Артемом.
– Отвезете этих олухов на рудник, – послышался голос Аликпера-заде.
Ахмед и второй слуга молча поклонились.
– Скажете лейтенанту охраны, что это дополнительный вклад в наше предприятие. Пусть не скупится. Эти парни молодые, здоровые, не то что тот сброд, который я ему доставил.
– Ты что делаешь, козел?! – Я попытался порвать веревки, но ничего не вышло.
– Это не я, это вы козлы, – с усмешкой наклонился надо мной караванщик. – И жить вам козлиный век – пять-семь лет, не больше. Женщина ваша проживет подольше и не в таких нищенских условиях. На Архипелаге в гаремах ценятся блондинки, так что я за нее неплохо выручу.
– Ну, тварь, тебе не жить! Мы еще встретимся!
– Только не на этом свете, – засмеялся Аликпер-заде. – С рудника еще никто не убегал.
– Мы будем первыми! – пообещал я ему.
– Что ж, – лицемерно вздохнул караванщик. – Придется для собственного спокойствия принять дополнительные меры. Ахмед, передашь лейтенанту, чтобы отправил эту троицу на самые нижние горизонты, и пусть они там находятся до конца их никчемной жизни. А теперь, господа, – повернулся он к нам, – разрешите откланяться. Я бы с удовольствием остался, но дела, дела…
Как только стих вдали лошадиный топот, Ахмед с подельником подняли нас пинками и привязали к одной веревке. После этого они обшарили наши вещевые мешки и карманы, вытряхнув и припрятав у себя в переметных сумах все, что им показалось ценным. Меч Артема, один раз коснувшись его рукояти, слуги караванщика не стали больше трогать и обходили по дуге то место, где он лежал. Кевларовый жилет с
