Он пошел вдоль строя, пожимая руки тем, кого узнавал.
Рогачев…
– На какой стадии изготовление короткоствольного пистолета-пулемета? – спросил он.
Глаза бородатого оружейника удивленно расширились. Калинин похлопал его по плечу и двинулся дальше.
– Коля! Приходько! – Он обнял солдата.
– Не припомню, где мы могли познакомиться, лейтенант, – ответил Николай.
– Это было давно… – ответил Алексей, радуясь, что вновь видит украинца. Ничего, что они всё забыли. Хотя это объяснение неправильное. В их жизни не происходили те события, которые случились в заколдованном лесу. Они отстояли Москву. Они никогда не отступали на рубежи Вологда – Кострома – Чебоксары.
Смерклый и Вирский стояли рядом. Сердце Калинина похолодело. Он прошел мимо, даже не задержав взгляда. Сзади Алексея догнал Высоцкий.
– Я прослежу, чтобы Приходько больше не доставал Фрола, – сказал он.
– Сделай, пожалуйста, – ответил Алексей. – Надеюсь, в нем не вырастет такая же ненависть, как тогда.
В конце строя стоял Зайнулов. Калинин не смог удержаться, чтобы не обнять и его, а Семен, выпятив вперед нижнюю челюсть, сильно тряс руку политрука.
– Мы разве знакомы? – вежливо спросил Зайнулов.
– Нет, Михаил Ахметович! – честно ответил Калинин. – Но я много слышал о вас!
Перед выдвижением на Волоколамск у роты выдался свободный вечер. Старушки, хозяйничавшие в деревне, любезно предложили солдатам переночевать в избах.
Калинин шел по улице, радостно слушая речь солдат, доносившуюся отовсюду. Речь живых солдат. Он курил папироску. Запах дыма стал привычен, но уже не казался таким волшебным, как на дереве в заколдованном лесу, когда Алексей в первый раз пробовал курить. Ощущение, что он перенесся в родной дом, не приходило. От этого было немного грустно.
А может, он просто скучал по заколдованному лесу?
– Алексей, оставь покурить! – раздалось позади. Калинин обернулся.
– Конечно, – ответил он, улыбнувшись старшине – Держи.
Высоцкий усмехнулся, взял папироску. Они вошли в избу, в которой уже находились политрук и Ермолаев. Сняли шинели и повесили их у входа.
– Как раз к чаю, – сказал Зайнулов. – Заходите.
Калинин пригладил волосы, поправил гимнастерку и вошел в избу вслед за старшиной. Ермолаев и политрук сидели за столом, грея ладони о жестяные кружки с горячим чаем. Алексей уже собирался опуститься на стул, когда заметил в красном углу избы маленькую икону. Он подошел к ней.
С березовой доски смотрел длиннобородый старец с мудрыми глазами. Он сидел на высоком кресле, одной рукой указывая на что-то, а в другой держа книгу.
Это был старец с церковных фресок в деревне Потерянная. Калинин сразу узнал его. Только на фресках изображение сохранилось до половины, а здесь, на иконе, полностью. И Калинин понял, что в языческой церкви от него скрылась небольшая, но существенная деталь.
У старца не было ноги.
Алексей подозвал худую старушку, хозяйку избы.
– Что это за святой? – спросил он.
– Это не православная икона, – объяснила старушка. – Языческая.
– А кто на ней изображен?
– Род-батюшка. Бог всех богов. – Она начала рассказывать: – У него в руках книга судеб. В ней записана судьба каждого человека. Он смотрит в нее и говорит, какова у человека будет судьба. А рукой, видишь, он показывает, что надобно делать человеку.
– А почему без ноги?
– Его по-разному изображают, – сказала старушка. – Я видела и с двумя ногами. Но он всегда сидит, и мне кажется, что взаправду нога-то одна. Вот так, сынок.
Она ушла, оставив Алексея перед иконой. Калинин вглядывался в лицо старца, пытаясь отыскать в нем знакомые черты. Неуловимое сходство было. Выходит, не по воле слепого случая рота Калинина забрела в заколдованный лес. Комбат знал, куда посылает солдат, потому что до этого, семьсот лет назад, посылал туда Мстислава Удалого с дружиной…
Он сел за чай и совершенно не мог влиться в разговор политрука и старшины. Мыслями лейтенант был далеко отсюда. Он вспоминал могучие колонны величественного Храма и маленькую девочку, стоящую посреди них. Почему-то в уме крутились ее слова: «Была принесена огромная человечья жертва, чтобы Черный лебедь захватил Храм».
Из выступления профессора Тадеуша Вайзинского:
