проглядывала в гуще деревьев.
– Нужно вернуться к ней.
Однако это оказалось не так просто. Потребовалось не меньше часа, чтобы преодолеть метров сто по прямой и очутиться на сосне, стоящей на краю пропасти. С нее открывался вид на отвесные, уходящие вниз стены и обнажившиеся массивные корни.
– А расщелина здесь сузилась, – заметил старшина.
– Вроде того, – кивнул Ермолаев. – Нужно двигаться по краю дальше. Где-нибудь стенки расщелины сомкнутся.
– Или, – продолжил старшина, – может, где по сучьям удастся перебраться на другую сторону.
– Это самый предпочтительный вариант, – заметил Калинин. – Тогда не придется спускаться на снег.
– Если мы окажемся на другой стороне, то сможем вернуться к просеке, – сказал Ермолаев.
– Вперед! – произнес Калинин. – Будем искать переправу. Где-то она непременно есть!..
Вирский разбудил его, когда в лесу было еще темно. Фрол едва разлепил глаза, а горбоносый солдат уже гнал его в дорогу.
– Я голоден, – простонал Смерклый. Сергей презрительно посмотрел на него:
– У нас мало времени.
– Почему?
Вирский не ответил. Последнее время он игнорировал вопросы Смерклого, и крестьянин стонал от страха и неведения, но послушно плелся за сумасшедшим, который упрямо двигался по сугробам вдоль просеки. Смерклый бы с удовольствием сбежал от него при первом удобном случае. Но проблема заключалась в том, что он не представлял, куда идти. А Вирский четко знал направление. Его уверенность вселяла надежду, что куда-нибудь солдат в распахнутой шинели обязательно выведет.
Наступил новый день, они опять шли по просеке. Вирский шагал впереди, высоко подняв непокрытую голову и выпятив обнаженную грудь. Смерклый плелся за ним – сгорбившийся, жалкий, голодный и проклинающий весь свет.
Когда время приблизилось к полудню – Смерклый уже не мог назвать его обеденным, так как есть было нечего, – шедший впереди солдат внезапно остановился. Фрол наткнулся на него и, подняв голову, поглядел вперед.
Посреди дороги в окружении разлапистых елей стояла маленькая девочка лет десяти в легком голубом платьице. Она просто стояла и молча смотрела на двух солдат, пробирающихся вдоль просеки по пояс в сугробах.
Смерклого пробрал суеверный страх. Он схватился за шинель Вирского, но тот оттолкнул крестьянина.
– Господи боже! – шептал Смерклый, усиленно крестясь. В памяти тут же всплыл образ Приходько, слепо бредущего в темную чащу и зовущего какую-то Алену.
…(какая-то девочка позвала меня)…
– Не дури! – рассерженно произнес Вирский.
– Чего? – не понял крестьянин.
– Перестань креститься! – негромко рявкнул солдат. – Православные христиане с их сказками остались далеко за пределами этого леса.
Смерклый отнял руку ото лба, где ее остановили слова Вирского, и уставился на сложенные в горсть пальцы.
– Кто это? – в страхе спросил Фрол.
Вирский не ответил и шагнул вперед. Прямо к девочке.
– Я за тобой не пойду! – закричал ему вслед крестьянин, от волнения снова начав сильно окать.
Вирский обернулся. Лицо пылало от гнева. Страшнее всего были пустые бесцветные глаза, взгляд которых пронзал насквозь. Смерклый внезапно увидел, что черное мазутное пятно уже покрывает всё тело Вирского, не тронуто только лицо. Руки почернели до кончиков пальцев, чернота подбиралась к щекам и бровям. Если бы не страшный лес, в котором они находились, Смерклый бы принял Вирского за клоуна, который перемазался в гуталине, не испачкав только лицо.
– Иди за мной! – гневно приказал горбоносый солдат. Смерклый подбежал к нему, не сводя глаз с маленькой девочки.
– Я не хочу… – начал Фрол, но Вирский оборвал его:
– У нее есть сила. Но девочка-смерть не тронет нас.
– Почему? – заплакал Смерклый. Голова разрывалась от мучительных вопросов. – Почему?!
Они приближались к ней. Вот их уже разделяло пять шагов. Четыре, три…
Два!..
Вирский обошел девочку стороной.
Смерклый, не помня себя от страха, прятался за спиной сумасшедшего солдата. Девочка не двигалась с места и не сводила с них глаз. Ее взгляд был полон презрения и ненависти. Смерклый всё ждал, что она раскроет маленький ротик, в котором окажется куча острых зубов, и бросится на них.
Но этого не случилось.
