неземные. Похожие на двух строгих волшебников в высоких остроконечных шляпах. Под шпилями на квадратных башнях чернели высокие стрельчатые окна. Стоит ли кто-нибудь за ними? Не знаю, не видно. Нужно сделать стремительный рывок через всю крышу, и очень не хочется, чтобы один из вооруженных сторожей случайно заметил меня.
Отдышалась, поднялась и побежала по гребню, низко пригибаясь, чтобы меня не видели с земли. Пробежала половину пути до башен и сообразила, что если меня кто и не видит, так только охранники внизу. Хофкирхе – на виду у всего города, а я – на крыше.
Меня видит весь город. Сотни окон. Я – как на ладони.
Быстрее скрыться под башнями!
Крыша неожиданно закончилась, под ней оказалась другая, поменьше. Я прыгнула вниз, не удержалась на гребне и кубарем покатилась по скату.
Страх сдавил желудок. За краем крыши я отчетливо видела глубокую пропасть. Не меньше высоты четырехэтажного дома.
– Мама! – пискнула я.
Меня сбросило на ставню чердачного окошка, я вцепилась в нее, как в спасательный круг, и остановила падение.
Крутые у швейцарцев крыши! Тяжело бегать по таким. Вот был бы номер, если б звезданулась сейчас отсюда, забравшись с таким трудом. На радость всему коллективу спецотдела «Мгла» и лично его руководителю Тому Кларку.
Однако сегодня такого подарка они от меня не дождутся.
Чердачное окно было распахнуто. Я потерла ушибленный бок и неуклюже втиснулась в оконный проем. Почему неуклюже? – Полезла головой вперед, оперлась руками на спинку стула. Тот опрокинулся, и я рухнула на пол, зацепив пяткой еще и стол с хрустальными фигурками зверей и птиц. Звон бьющегося благородного стекла настиг меня уже на полу.
Около минуты лежала, не двигаясь и прислушиваясь к посторонним звукам. Я оказалась в небольшой чердачной комнатке с наклоненным потолком. Стены завешаны акварелями с изображением плавающих лебедей. Стопки книг – тоже о птицах. Здесь работает какой-то орнитолог.
Поднялась и подошла к двери. Под тапочками хрустели куски битого хрусталя. Прислушалась.
Если и раздавались какие-то звуки, то явно не из-за двери. В моей голове продолжали сыпаться и звенеть осколки. Словно в ней повредилось что-то.
Так и не поняла, есть ли кто за дверью. Бог с ним! Здание огромное, и мало шансов, что за ней кто-то притаился.
Распахнула дверь и… нос к носу столкнулась со щуплым молодым человеком, шествовавшим по коридору. Если бы не шум в голове, наверняка бы услышала его шаги.
Вздрогнув при моем появлении, парень, однако, не растерялся и наставил на меня автоматический пистолет «Хеклер-Кох», висевший у него на плече. Но и я не растерялась тоже. Схватившись за ствол, отвела его в сторону и припечатала парня к противоположной стене.
Короткая борьба закончилась патовой позицией. Я прижимала его к стене, одной рукой душила, другой пыталась вырвать «Хеклер-Кох». Молодой человек вцепился в пистолет, а второй рукой отпихивал меня.
После десяти секунд борьбы я сдавленно произнесла:
– Извините сердечно. Пока вы не в состоянии выстрелить в меня, быть может, ответите на один вопрос? Мне необходимо это знать, а больше спросить не у кого.
Парень ухитрился согнуть ногу в колене и уперся ступней мне в живот. Не успела опомниться, как он разогнул ногу и я отлетела к стене, уронив на пол неплохую акварель.
Правда, «Хеклер-Кох» остался у меня.
Я перевернула пистолет, взяла его как надо. Точнее – как это делают в фильмах. Направила ствол парню в живот.
– А теперь поговорим серьезно. Где Кларк? Нашел ли он клише?..
Я долго могла бы тут допрашивать, но до меня вдруг дошло, что парень не понимает по-немецки! Я по инерции продолжала говорить на языке Манна и Гете, а по его глазам было видно, что он и слова не уразумел.
Интересное дело! Получается, Кларку не хватило германской агентуры, и он привез в Люцерн сотрудников из другой страны. А то и взвод морских пехотинцев, переодетых в штатское. То-то парни вокруг церкви показались мне слишком молодыми для спецотдела ЦРУ. Явно не дураки, но и не такие бойцовые питбули, типа Бейкера.
– Посторонний на чердаке, – вдруг произнес парень по-английски. Не крикнул кому-то – коридор был пуст. Просто сказал, словно комментируя собственные мысли…
Черт! Только тут я заметила, что по его щеке тянется проводок и заканчивается возле рта. Опять опростоволосилась!
– Больше ни слова! – воскликнула я. – Иначе…
– Женщина. Лет двадцати пяти, – продолжал докладывать он.
– Эй! – Взмахнула стволом. – Ты что, слепой? Выпущу в тебя весь магазин.
– Оружие на предохранителе, – ответил он.
Я глянула на железяку в своих руках.
Да, снять пистолет с предохранителя для меня посложнее, чем перевести с древнегреческого «Илиаду».
