сам он здесь? Впрочем, не хочу знать. Одного Бейкера достаточно, чтобы получить целую россыпь проблем. А два ублюдка – явный перебор неприятностей!
Однако эти «исследователи» слишком тщательно подошли к поискам.
Они занялись мелочью, влезли в детали, вместо того чтобы поднять головы и просто осмотреть церковь. Я имею право так рассуждать, потому что, сидя здесь, за колонной, уже увидела кое-что.
На витражном окне напротив меня была изображена женщина, достающая из воды колыбель с ребенком. Наверное, дочь фараона, спасающая маленького Моисея, которого мать отправила в свободное плавание. Но это не важно. Позади нее стояли два чернокожих стражника.
…У Дали есть картины – обман зрения. Например, в «Рынке рабов…» бюст Вольтера складывается из фигур двух служанок и арочного проема. Кто-то сначала замечает служанок, а уж потом видит скрытое изображение. У кого-то зрение устроено так, что он вообще Вольтера не найдет. А я, наверное, самая тупая. Я на той картинке долго не могла обнаружить служанок. Сразу видела Вольтера. Его глаза, полуопущенные веки и снисходительный взгляд, грустную улыбку, старческий подбородок.
Головы стражников на витраже, их тела и оружие образовывали контур черного льва, у которого отсутствовала нижняя часть туловища. Лев разинул пасть и агрессивно поднял лапы в направлении входа. Он в точности напоминал одного из львов с моей татуировки. Я задумалась.
Что это обозначает? Нет, я понимаю – «мертвую воду». Но какой смысл несет изображение? «Мертвая вода» мне уже не нужна.
Мне нужна «живая вода». Красный лев. Ведь их двое в древнем символе! Где-то тут должен находиться и второй зверь из семейства кошачьих.
Посмотрела на окна справа и слева от витража. Ничего похожего. И тут до меня дошло!
Я повернула голову к окнам на моей стене – противоположной той, где витраж с дочерью фараона или черным львом.
Наверное, красный лев расположен напротив черного. Только мне не проверить – ни одного окна, ни одного витража отсюда не видно. Угол зрения слишком мал. Нужно перебраться к противоположной стене.
Посмотрела на охранников. Топчутся на месте, поглядывают по сторонам. Добежать до противоположной стены сложно. Заметят – и мигом отстрелят ноги, как научил Бейкер. Надо бы их чем-то отвлечь.
В карманах нашлись только сотовый и ключи от автомобиля. Сотовый поберегу, ключами с брелком сигнализации швыряться тоже не буду, а вот стальная бляха с логотипом «ауди» подойдет в самый раз.
Отцепила, зажала в пальцах и приготовилась. Улучив момент, что есть силы запустила бляху по полу вдоль стены.
Невидимая окружающими, бляха поскакала по древним каменным плитам. В царивший под сводами храма звуковой фон из шорохов и постукиваний вклинился отчетливый звон. Явно посторонний, поэтому люди в зале немедленно повернулись в том направлении. Охранники тоже.
Сжав «Хеклер-Кох», чтобы не мешал, я рванулась к противоположной стене. Секунда… еще одна…
Хорошо, что туфли спортивные – иначе каблуки бы цокали не хуже сигнала тревоги. Еще секунда…
Влетела за колонну и свалилась на холодные каменные плиты. Осторожно выглянула.
Двое охранников задрали головы, пытаясь понять, что и откуда могло упасть. Еще один подошел к стене. Побродил, ничего не нашел и вернулся на свое место.
На том все и закончилось. Я подняла взгляд на витражные окна. Как и предполагалось, на витраже – крещение Иисуса в кровавых лучах рассветного солнца. Группа людей, стоящих на скалах и наблюдающих за событием, образовывала контур красного льва. Тоже без задних ног, с оскаленной пастью, обращенной в сторону запада. То есть в направлении входных ворот. Что означают эти львы на витражах Хофкирхе? «Живая» и «мертвая» вода – единое целое. На древнем символе они изображены вместе, более того – нижние части их тел переплетаются! Почему здесь львы разделены? Не потому ли, что следует искать место, где они соединяются?
Если львы разнесены по противоположным стенам храма, то место их слияния – в центре.
В центре чего?
Не напрасно львы так упорно глядят в сторону входа.
Очень осторожно переползла из нефа обратно в зал перед входными воротами. Тот, который находился между башнями. Хотя было там темновато, случайный взгляд охранника может заметить постороннего человека. Поэтому прижалась к стене.
Стены покрыты фресками, проемы и ниши украшены деревянными узорами и фигурами. Странно, что люди Кларка не работают здесь. Такое же обширное поле исследований, как и основные залы… Впрочем, мне же и лучше!
Принялась за стены. Сначала ощупывала каждый завиток деревянных узоров, каждую скульптуру…
Из-за двери, ведущей в левую башню, послышались шаги. Я метнулась в сторону нефа, но вспомнила о стволах охранников, которые встретят меня. Метнулась в сторону ворот.
Спрятаться негде!
Дверь распахнулась. Я нырнула за нее, крепко ухватив рукоять автоматического пистолета. Сердце стучало, дыхания не хватало.
Из дверей появился дряхлый старик с редкими, напоминавшими пух волосами. В руках он нес высокую стопку бумажных папок. Ногой закрыл дверь, прихрамывая, пересек зал и скрылся за дверью, ведущей в противоположную башню.
Я разжала рукоять «Хеклер-Коха». Ладонь – влажная, скользкая, будто в мыле.
Снова принялась изучать стены. И наткнулась на целую россыпь львов в полустертом каменном
