склонив голову, хотя иногда вытягивала шею и хватала губами проплывающую мимо траву. Под уздцы ее вел один из жителей деревни, который вызвался сопроводить богиню Алену до мертвого леса.
В два часа дня солнце жарило словно из кровной мести. Спасаясь от мощного ультрафиолета, я укуталась в сари с головой. На каждом шаге меня подбрасывало, и я все боялась, что в один прекрасный момент опрокинусь с лошади. Хотелось свесить ноги по обе стороны и впиться пятками в бока животного, но сари не позволяло. Ноги свешивались только с одной стороны. Единственная страховка, которая мне оставалась, – вцепиться в гриву и терпеливо ждать, когда начнется пологий участок пути.
В деревне жевунов мне презентовали каучуковые сандалии, удобные такие, они сейчас болтались на ногах. Матерчатая котомка, привязанная к крупу лошади, набита фруктами и лепешками, почти как на зимовку. Старейшина сказал, что я всегда буду желанной гостьей в их деревне. Я ответила, что обязательно наведаюсь еще, чтобы посмотреть, как они приручили йети.
Наконец спуск закончился. Мы перешли вброд мелкую каменистую речку и стали взбираться на противоположный склон. Здесь было мало травы, в основном камни и валуны. За ними начинался кедровый лес.
Чем дальше мы углублялись в лес, тем гуще становились ветви. Солнце зашло за тучку, и в лесу сразу сделалось сумрачно, несмотря на день. Птицы больше не пели. Из чащи иногда раздавался подозрительный треск сучьев.
– А животные тут водятся? – поинтересовалась я у проводника.
– Водятся. Волки, медведи, барсы… Водятся!
Я еще раз оглядела темный лес, и мне немедленно захотелось обратно в деревню. Но тут мой проводник остановился и скомандовал лошади: «Тпру-у!»
– Все! Конец дорога, – сказал он мне. – Мертвый лес там.
Я спрыгнула с лошадиной спины и посмотрела в указанном направлении. За чередой кедровых стволов следовал сухой лес. Эдакие бурые потрескавшиеся столбы, оплетенные голыми сучьями. Зрелище довольно неприятное. Мне сразу вспомнились фотографии с места тунгусской катастрофы, где стояли такие же мертвые деревья.
Пока я чесала в затылке, так ли уж мне нужно туда идти, проводник сгрузил на землю котомку с продуктами и тихо-тихо двинулся вместе с лошадью обратно.
– Стоять! – крикнула я, обернувшись.
– Мы всегда будем рады видеть богиню в нашей деревне! – воскликнул он уже из-за деревьев. – Если она вернется живой из мертвого леса.
– Трус! – бросила я вдогонку.
Он ушел. Я осталась одна.
Делать нечего. Если решила, значит, нужно идти.
Взвалила котомку на одно плечо, свободный конец сари накинула на другое. И побрела в мертвый лес.
Незваную гостью лес встретил неприветливо. Деревья устрашающе поскрипывали. Ветер свистел в плетении ветвей. Сухость такая, что трава и упавшие сучья хрустели при каждом шаге. Одна спичка – и все вокруг вспыхнет. Впрочем, меня больше волновало другое. Я надеялась, что мертвым лес назван потому, что он очень сухой, а не потому, что в нем водятся мертвые.
Близился вечер. Стало темно и прохладно. И хотя я предпочла бы найти мандалу и выйти из леса до наступления ночи, но, по-видимому, это утопия. Поиски придется отложить до утра. А мне надо где-то остановиться на ночлег.
Пробираясь между сухих стволов, я заметила весьма удобную берлогу под скалой, выступающей из земли. Я продралась к ней сквозь валежник, опустилась на колени и принюхалась. Животным не пахнет, звериных следов не видать. Решено. На сегодняшнюю ночь берлога будет моей. Вполне укромное место. С двух сторон скала, с третьей – бурелом. Можно быть спокойной, что блуждающий по ночам медведь случайно не наступит на тебя в темноте.
Я забралась под скалу. Отлично, просто отлично! Даже можно вытянуть ноги. Начала обустраиваться и обнаружила на земляной стенке три рукотворные ячейки. Сунув руку в одну из них, я вытащила… крупный пурпурный кристалл.
На миг я ошалела, разглядывая его.
– Попалась! – произнес за моей спиной голос на лиманом английском. Прозвучало так, словно это событие явилось апогеем долгого и кропотливого расследования.
Я моментально покрылась мурашками с ног до головы.
– Значит, это ты воровать мой хрусталь? – спросили меня с пронзительным упреком. Голос высокий, немужской, но полон решимости.
– Ничего я не воровала, – раздраженно заявила я и обнаружила, что продолжаю сжимать кристалл.
Поспешно запихала его назад в ячейку.
– Да, конечно! Скажи, что не за «гребешок» ты приходить в мое убежище!
– Какой «гребешок»?
– Кварц! Горный хрусталь! Не оправдываться! Я давно следить за тобой.
Внутри меня все вспыхнуло от возмущения.
– Не крала я горный хрусталь! А сюда забралась потому, что хотела где-нибудь переночевать.
Я повернулась и обнаружила перед собой… мальчишку! Настоящего мальчишку лет одиннадцати, не лилипута из деревни вишнаитов. В футболке с оторванным рукавом, в джинсовых шортах, требующих
