Зыбкий, почти расплывающийся в буйстве зелени. Возможно, с другой высокой точки его не рассмотреть. Но он есть. Глаза не могут меня обманывать, ведь не одна я его вижу!
– Черт побери! – пробормотала я.
– Во-во! – согласился Максимка.
– Как же он появился?
– Он создан самим лесом! – очень серьезно произнес черноглазый мальчуган.
В символе просматривались все элементы классической мандалы. И квадрат, обозначающий стороны света, и наружный круг, круг огня, сжигающий неведение, и внутренний круг, бриллиантовый, символ проникновения в знание. Но самое важное – в центре был треугольник, обозначающий связь с небесами, то есть мировое древо Ашваттха.
На что указывает этот символ? Мне эта информация без надобности, но просто интересно. Каким образом Кларк собирался искать по его указаниям древо? Согласно легенде, после нахождения мандалы безутешная мать путешествовала три дня и три ночи, прежде чем достигла конечной цели. Вероятно, ее путешествие – иносказание, метафора. Она читала молитвы, глядя на мандалу с утеса, и совершала мысленное путешествие. А после этого ей привиделось древо.
И все-таки…
– Давай спустимся туда, – предложила я.
Мы вернулись в лес и некоторое время продирались сквозь чащобу, пока не достигли поляны. В этом хаосе из кустов и елей можно забрести бог знает куда, но я уверена, что мы пришли правильно, потому что запомнила большой куст с красными ягодами.
Бродя по поляне, очень трудно различить у себя под ногами осмысленную геометрию. Даже если знаешь, что она есть. Земля как земля. Сухая, бесплодная. Чуть более пестрая, чем обычно.
Пока я вычленяла на земле едва заметные полосы, Максимка сел возле куста, примеченного мной, стал обдирать с него ягоды и набивать ими рот. Я нашла центральный треугольник и, встав в него, оглядела стороны света. На юге леса. На севере тоже. На востоке и западе горы. На что же указывает мандала?
– Через час наступит вечер, – объявил Максимка с набитым ртом. – Надо найти место для ночлега. А то по лесу бродят разные… – Он не договорил, изумленно таращась на меня. – Что ты делаешь?
Я не ответила, продолжая разгребать землю носком сандалии. Затем опустилась на колени и пустила в ход руки.
– Эй! – окликнул меня Максимка. – Тетенька!
– У тебя где-то была лопатка. Дай-ка мне.
Земля в центре треугольника была серой, колючей, с червяками. Лопата с легкостью вгрызалась в нее. На глубине фута под лезвием что-то хрустнуло.
Я извлекла на поверхность закрытую плетеную корзинку. Ее прутья почернели от времени, но не сгнили. Крышка проломлена, но в этом виновата Максимкина лопата.
Корзинка была заботливо перевязана веревочкой, которая рассыпалась при первом прикосновении. Я просунула руку под крышку и среди комьев земли нащупала твердый предмет, завернутый в тряпочку.
Достала его на свет. Развернула.
При первом же взгляде мне стало понятно, что моя спокойная прогулочка по долине Арьяварта закончилась. Легкая фэнтезийная история потеряла иллюзорность и приобрела гранитные очертания исторического события.
Свет вечернего солнца упал на предмет в моей ладони, и я на секунду ослепла, когда тяжелый золотой медальон сверкнул восемью драгоценными каменьями.
Часть II
Гималайские тайники
Глава 1
Божий указатель, туман и смертельная опасность
Медальон сверкал на солнце так ярко, что казалось, из моей ладони струится свет.
– Ух ты! – воскликнул Максимка, моментально очутившись возле меня. – УХ ТЫ!! ВОТ ЭТО ДА!!
В моей голове крутились подобные возгласы. Сказать по правде, я сама не ожидала. Когда ковыряла землю носком сандалии, то не предполагала, что откопаю сокровище.
Диск был отлит из чистого золота – такой увесистый, что оттягивал кисть. От центра расходились неровные концентрические круги, похожие на кольца на спиле дерева. Драгоценные камни, каждый размером с голубиное яйцо, располагались кругом и были вплавлены в диск. Штука в моей руке выглядела настолько естественно, словно это не ювелирное изделие, а кусочек застывшей лавы из вулкана, который извергается жидким золотом.
Пока я рассматривала медальон, охотник за хрусталем попытался сковырнуть ножиком один из камней. Я отпихнула его локтем, но Максимку все равно тянуло к медальону как магнитом. Его лохматая голова вынырнула у меня между рук.
– Артельщики, – говорил он, захлебываясь, – могут дать за такой целых две тысячи американских долларов!
– Эх ты, оценщик. Да такая штуковина стоит под миллион…
Зря я это сказала. И без того выпученные глаза Максимки едва не лопнули.
– Я ходил здесь сто тысяч раз! – трагически причитал он. – И не подозревал, что в земле лежит клад! Если б я знал, то не привел бы тебя сюда… Дай еще посмотреть! Ну дай!
