основном налегая на высококалорийные продукты. Максимка составил мне компанию, пожирая плитку шоколада.
Я с умилением погладила его по голове.
– Тоже хочешь? – спросил он, оторвавшись от плитки. Его губы были черными и липкими.
– Кушай, кушай… Лучше расскажи, что там было? Мне не терпится узнать. Что случилось, когда они вставили медальон в пирамиду?
Но только Максимка открыл рот, чтобы поведать мне эту историю, как из кухни донеслась знакомая поступь. Я затолкала мальчишку под раковину. Туда же сунула сумку и пакет с продуктами. Едва успела загородить его тележкой, как в комнату ввалилась Шиншилла.
А следом за ней вошел бритоголовый майор Ирбис.
По-офицерски осанистый, крепкий, уверенный. Взгляд вроде бы добродушный, как у домашнего пса, но не стоит обманываться. Появление Ирбиса для меня не самый приятный сюрприз.
– Вот она! – прошипела толстуха. – Вернулась, мерзавка… С ней сплошные проблемы, господин майор! Если у вас нет подходящей кандидатуры для Ритуала, то возьмите ее. Она бестолковая, постоянно хамит и не умеет работать.
– Это неправда! – возмутилась я.
– Заткнись! – рявкнула Шиншилла.
Ирбис пристально смотрел на меня, играя жилистой рукой часами с кожаным браслетом.
– Время истекает, господин Ирбис, – продолжала толстуха. – Остались сутки, а у вас никого нет. Она самая подходящая кандидатура: бестолковая и непослушная. Заберите ее, пусть
– Мы сами решим, кого забирать, – беспристрастно сказал Ирбис – А ты, Шиншилла, лучше занимайся своим хозяйством. Обед был несвежим, многие животами мучались. Или ты не в состоянии управляться с кухней?
Толстуха замерла, пораженно глядя в ухо господину майору. Повисла пауза. В наступившей тишине я с ужасом услышала, как под мойкой звонко щелкнули зубы, откусившие шоколадный ломтик.
– Что это? – насторожилась Шиншилла.
Я покрылась холодным потом.
– У тебя еще и крысы бегают! – сказал майор.
– Никак нет, клянусь своей безгрешной душой! Всех выморили. Ни одной не было!
– Пусть девчонка останется здесь, – подытожил Ирбис тоном, не терпящим возражений. – Нагрузи ее работой. А утром решим, что с ней делать.
Он бросил на меня прощальный взгляд, посмотрел на часы в ладони и вышел из посудомоечной. Его место передо мной тут же заняла толстуха.
– Думаешь, тебе повезло? – зажужжала она. – Думаешь, сейчас завалишься дрыхнуть и разглядывать сладкие сны? Даже не мечтай! Видишь эту посуду? Эти кастрюли? – Она пнула по алюминиевому чану, который отозвался задумчивым гудением. – Это ужин обеих солдатских рот. И еще лаборатории. И еще обслуги. Так вот, ты сейчас возьмешь щетку и вымоешь все до последней тарелки! Советую не тянуть и начать прямо сейчас, потому что работы очень много. Четыре опытные посудомойки, даже если будут работать очень быстро, не управятся и за три часа, а в твоем распоряжении только шесть! Если хоть одна тарелка окажется не вымытой к рассвету или хоть на одной я найду каплю жира – можешь не сомневаться, что ты отправишься…
Она наклонилась ко мне и зашептала, дыша в лицо жареным луком:
– Ты отправишься на жертвенник быстрее, чем успеешь сказать: «Ой, что я наделала! Почему я не мыла тарелки быстрее?!» Мой тебе совет: принимайся прямо сейчас, потому что дорога каждая секунда.
И, задев меня кисельным плечом, она вышла из посудомоечной на кухню, тяжело переступая с ноги на ногу. Дверь за ней оглушительно захлопнулась. Шиншилла отомстила мне за историю с говяжьей ногой.
Максимка вылез из-под мойки, облизывая пальцы. Шоколадной плитки при нем уже не было.
Я без интереса покосилась на горы грязной посуды. И повернулась к мальчугану:
– Рассказывай!
И он стал рассказывать. После того как Максимка вытек вместе с озером в новый водоем в низине, он первым делом утопил ребризер, чтобы замести следы. Прямо как я поступил, меня даже гордость взяла. Затем он поднялся на вал и из надежного укрытия стал наблюдать, что творится на дне бывшего озера. Меня к тому времени уже увезли. Боевики ковырялись в развалинах города. Они очистили от ила центральную улицу, затем долго ждали. Часа через полтора, по словам Максимки, в котлован съехала «большая стальная машина». Скорее всего, мальчишка видел бронированный «хаммер». Машина проехала по центральной улице и остановилась возле холма. Из нее вышли: бритоголовый в камуфляже, молодой человек и «самый главный».
Ирбис, Мерфи… и Кларк.
Боевиков они оставили у подножия холма, а сами поднялись на вершину, к пирамиде. Медальон вставлял Ирбис, очевидно, он уже делал это раньше, а сейчас повторно демонстрировал результат повелителю. Похоже, дело происходило сразу после моей встречи с Кларком в тронном зале.
– Так что же случилось? – спросила я.
– Медальон засиял на солнце, – ответил Максимка. – Ярко и очень красиво.
Вот значит как. Для активации артефакта требовалось солнце. Неудивительно, что под толщей воды у
