Был теплый летний вечер.
Отдыхая от дневных строевых и классных занятий сидел я на открытом балконе и пил вечерний чай в кругу семьи своей и старшего врача Н.М. Маркова.
Мирно беседовали мы, вспоминая былые плавания на военных судах, наслаждались ароматной теплотою вечера и любовались видом заходящего солнца над темнеющей водой.
Погас последний алый огонек в синей пучине моря. Торжественно спустились Андреевские флаги на судах Черноморского Флота и флаги на судах иностранных. В Инкерманском проливе зажглись огни на кадетских миноносцах и на шхуне «Яков», стоявшей на якоре недалеко от пристани. На бочках покачивались гардемаринские катера.
После шумного дня приятная тишина водворилась на участи Корпуса.
На пустынной пристани стояла молодая женщина. Красный шелковый платок плотно обнимал ее черные волосы.
Черные, как мокрые вишни, красивые влажные глаза ее ласково и весело сверкали на ее смуглом овальном лице.
Она с наслаждением вдыхала аромат мимозы, этот нежный и пряный запах, который по вечерам приносил нам северный ветер из соседнего парка «Голландии».
Вслушивалась в трели соловья, певшего на дубе адмирала Чухнина и вглядывалась в темную даль своими прекрасными глазами, не увидит ли милый силуэт яхты «Забава», которой командовал ее муж.
Хорошенький мальчик с кудрявой головкой поминутно тянул ее за руку и тягучим голоском кричал: «Мама, мама, когда же «Забава» придет? Мама… мама, когда же папа придет? Мама!»
– Должно быть, скоро, мой мальчик, – отвечала молодая мать, склоняясь над сыном и гладила его по курчавой головке.
– «Забава» скоро придет и папа домой вернется. Будем вместе ужинать и чай пить.
Бодрым, веселым голосом успокаивала Галина Васильевна беспокойного сына; а сама в душе еще больше беспокоилась и с усилием всматривалась в темно-синий горизонт, над которым спускалась бархатная завеса ночи.
Еще так недавно на этой самой яхте погиб ее прежний командир – лейтенант Глотов, сбитый гиком в волны моря.
Еще так свежа была печаль его молодой вдовы, жившей в тех же белых офицерских флигелях. В тихой молитве за мужа поднялись глаза стоявшей на пристани и с теплым доверием остановились на бархате неба, в котором уже сверкали чудные глаза – звезды.
Они успокоили молодую женщину и она перевела глаза свои на море.
В этот момент могучий, яркий луч голубым мечем рассек черную воду и темно-синее небо и в этом сверкающем луче появилась яхта с высокими мачтами и большими парусами, казавшаяся в лучах прожектора вылитой из серебра.
Это была «Забава» под командою лейтенанта Ивана Валериевича Галанина, в лучах английского миноносца «Карадок», входившая на рейд города Севастополя.
– Вот она! – вскричала обрадованная мать и запрыгал возле нее по пристани радостно сын. Точно видение из нежной сказки, приближалась яхта к нашей пристани, гонимая северным ветром в надутые серебряные паруса. На штурвале стоял Афоня (гардемарин Афанасьев) фартовый боцман и лихой рулевой.
Через четверть часа, она развернулась носом к спящему саду «Голландии» и, спустив свои белые паруса, встала на якорь.
Черная лакированная на черной воде.
На черном стальном ее штаге загорелся янтарный огонек.
Крошечный тузик на двух веслах доставил ее командира на мирную пристань.
Там он обнял свою красавицу жену и расцеловал своего сына.
Над темными горами, изогнувшись серебряным рогом, всплывала молодая луна и в ее бледном, тусклом сиянии поднялись эти трое к себе по белому и длинному шоссе в далекие родные флигеля.
Слева, внизу, в кустах сирени заливались соловьи и пряным ароматом дышали золотые мимозы.
Пришедшая с моря яхта «Забава» напомнила нам трагическую гибель ее прежнего командира. На балкон вынесли лампу и поставили на стол. Мохнатые ночные бабочки носились «хороводом вокруг ее желтого света, изредка обжигая свои нежные крылышки.
Я рассказывал Николаю Македоновичу о гибели лейтенанта Глотова и о его черной яхте.
Красивая, изящная, с прелестными обводами яхта «Гиапинт», крытая черным каретным лаком с лазоревой подводной частью, с белоснежной палубой, уютными помещениями для командира и команды, с большими белыми парусами и бегучим такелажем дорогого манильского троса; она принадлежала до войны богатому немцу в городе Новороссийске.
Во время войны, за выездом хозяина в Германию, была реквизирована и причислена к броненосцу «Ростислав», где ею ведал в 1918 году ст. лейтенант Иваненко.
Год спустя по открытии Морского Корпуса, Командующей Черноморским Флотом передал эту яхту Корпусу для плавания на ней гардемарин и кадет.
«Гиапинт» переименовали в «Забаву».
Ст. лейтенант Иваненко прикомандировался к Корпусу и вошел в мою роту отделенным начальником.
Офицер гардемаринской роты лейтенант Глотов принял яхту в свое командование. Ранним летним утром, собрав очередную смену гардемарин и запас провизии, поднял он паруса и, снявшись с якоря, вышел из Севастополя в открытое море.
Хороший ветер гнал быстро яхту по скользким и крутым волнам, а она, сверкая белизной парусов и отражая зеркалом своих бортов яркую синеву моря, кокетливо и шаловливо неслась на синий простор.
Лейтенант Глотов управлял парусами и учил гардемарин на штурвале различным маневрам и управлению.
Так проходил час за часом. Сменялись рулевые у штурвала, сменялась вахта у снастей и парусов.
Позавтракали. Отдохнули подвахтенные и снова сменили рулевых.
Ветер крепчал. Паруса надувались, снасти натягивались. Стройные лакированные мачты тихо поскрипывали.
Яхта неслась, все ускоряя свой бег, изящным форштевнем разрезая набегавшие волны. Командир и гардемарины наслаждались быстрым ходом своей «Забавы» и полной грудью вдыхали морской соленый и влажный воздух. Белые чайки гонялись за яхтой, по высокому голубому небу быстро неслись перистые облака.
В этой водной стихии, в этом быстром полете облаков, яхты и чаек было столько физического, столько духовного наслаждения, что лица всех этих юношей-моряков и молодого их командира расплывались в невольную улыбку полного удовольствия и радости жизни.
Хотелось петь, кричать, смеяться вместе с ветром, с облаками и морем, игравшим их убежищем, как хрупкой скорлупой.
Загорелые, веселые, молодые, они верили в крепость судна и смело шли на нем все дальше и дальше в синюю даль.
К вечеру они достигли мыса на Крымском берегу «Фиолент».
Солнце близилось к закату. Горы казались фиолетовыми и вечерняя дымка тумана розовой вуалью опускалась над ними. По морю протянулись золотые пути. Из-за мыса налетел шквал, затрепал широкий парус, поиграл снастями, залил волною белую палубу, обдал брызгами юных моряков.
Налетел, пронесся над яхтой и затих. На корме, на мокрой палубе уже не было командира. Летняя белая фуражка его одиноко плыла на потемневших волнах. Буйный шквал рванул широкий парус, парус потянул тяжелый гик, гик ударил в голову лейтенанта Глотова и он, без памяти, покатился в пучину синих вод.
Пораженные, ошеломленные, испуганные гардемарины, стояли в оцепенении и с ужасом смотрели в темную воду, поглотившую в одно мгновение их учителя и командира.
Забыты паруса, штурвал и вахта.
Беспомощно треплет ветер паруса и снасти и гонит «Забаву» все дальше и дальше от рокового
