мотоциклетной роты Макс Вюнше. Дитрих кивнул. Но не успели Вюнше с водителем выйти из машины, как простучала пулеметная очередь. Дитриху показалось, что пули просвистели в сантиметре от его макушки.
— В канаву! — крикнул он Вюнше, кубарем выкатившись из машины в придорожный ров. В канаве, как и положено, оказалась вода, и Дитрих моментально вымок и вымазался в грязи. Пули ударялись в край рва, но глубина его оказалось достаточной, чтобы передвигаться хотя бы ползком.
— Что-то я не пойму, — озадаченно сказал Вюнше, — но похоже, что стреляют не с той стороны, откуда была первая очередь. Смотрите, по машине стреляют с нашей стороны дороги!
— Странно, — удивился Дитрих и задумался. Но в этот момент в машину ударил противотанковый снаряд и для размышлений срочно потребовалось поискать более безопасное место.
— Надо перебираться на ту сторону, пока англичане не взяли нас в плен, — решил Дитрих. — Будем искать дренажную трубу.
И они поползли по рву вперед. Между тем из пробитого бака и запасных канистр вездехода бензин потек в канаву, расплываясь радужными пятнами. Дитрих заметил это и крикнул ползущему впереди Вюнше:
— Быстрее! Одна удачная трассирующая пуля — и мы зажаримся заживо!
— Вот труба! — отозвался Вюнше. — Сюда, группенфюрер!
Дитрих прополз еще пару метров и действительно оказался у дренажной трубы. Он полез в трубу, но едва дополз до середины, как застрял. Дитрих попытался выбраться обратно, но не смог сделать и этого. В довершение всего, наконец, появилась пресловутая «удачная» пуля, и бензин в канаве вспыхнул. Дитрих почувствовал жаркую волну сзади. «Все, придется сдаваться в плен с обгорелой задницей», — мрачно подумал Дитрих. В этот момент кто-то крикнул в трубу:
— Группенфюрер, вы здесь?
Дитрих едва не завопил от радости, но сдержался и прохрипел:
— Да, здесь.
— Какие будут приказы, группенфюрер? — бодро осведомился голос.
— Какие еще приказы?! — не выдержав, сорвался в крик Дитрих. — У меня задница горит! Вытащи меня отсюда!
— Слушаюсь!
И в трубу мгновенно нырнул обладатель бодрого голоса. Естественно, это был Цольмер. Он ухватил Дитриха за руки и ловко выдернул его из трубы, словно пробку из бутылки.
— Разрешите доложить, группенфюрер… тут в пятидесяти метрах от нас англичане… ой, у вас действительно зад горит, позвольте, я затушу… вот… и мы думали, что англичане захватили наш вездеход и решили дать им как следует! А это, оказывается, вы едете!
Дитрих не поверил своим ушам.
— Так это ты стрелял из пулемета по вездеходу?
— Позволю заметить, группенфюрер, что я стрелял поверх вездехода, чтобы принудить его пассажиров покинуть машину, — пояснил Цольмер. — Я не хотел портить собственность СС. Я правильно поступил?
Дитрих чуть не получил апоплексический удар от ярости. Багровея лицом, он указал в сторону изрешеченной и разбитой машины:
— Это называется «стрелял поверх вездехода»?!
— А это уже англичане добавили, — уточнил Цольмер, — я же сказал, что их позиции были метрах в пятидесяти. Но ничего, мы им так дали, что они бежали без оглядки! Какие будут распоряжения, группенфюрер?
Дитрих хотел отправить его под арест и отдать под суд с немедленным расстрелом сегодня же вечером. Но вместо этого сказал:
— Идите, воюйте.
Кипя от возмущения, он рассказал начальнику штаба об этом случае, но тот невозмутимо заметил:
— Два дня назад группа англичан пыталась прорваться из окружения, захватив такой же вездеход. Так что тут чистой воды недоразумение. И в конце концов англичане действительно стреляли по вам! И именно Цольмер со своими людьми выбил их с позиции и вытащил вас… простите, группенфюрер, но все выглядит так, что он вас спас!
— Что же мне его, к награде представить? — съязвил было Дитрих, но тут вдруг вспомнил про обгоревший зад и согласился:
— Да, надо его представить к награде. За то, что вынес командира из огня.
Так Цольмер оказался второй раз представлен к Железному кресту. Железный крест 1-го класса ему вручал лично фюрер.
— Я рад, что подчиненные Зеппа Дитриха не отстают от своего командира, — заявил фюрер, любуясь бравым унтерштурмфюрером. Дитрих не проронил ни слова, а стоявший рядом Гиммлер поспешил сообщить:
— Я уже подписал приказ о присвоении унтерштурмфюреру Цольмеру звания СС-оберштурмфюрер. Надеюсь, что он покажет себя достойным командиром роты. Так ведь, Дитрих?
Дитриху оставалось лишь мрачно кивнуть под пристальным взглядом фюрера. В тот же вечер, расслабившись в теплой компании, Дитрих пожаловался своему приятелю, адъютанту фюрера Шаубу:
— Не представляю, как мне избавиться от этого идиота! Фюрер считает его воплощением арийского духа, а солдаты — откровенным придурком. Как я могу сделать Цольмера командиром роты?!
— А ты отправь его на повышение, — посоветовал Шауб, — это старый как мир и надежный как парабеллум способ избавиться от безнадежного дурака.
— Легко сказать! — горько усмехнулся Дитрих.
Они выпили по рюмке коньяку, и Шауб продолжил:
— Ты являешься членом личного штаба фюрера, но не можешь присутствовать в штабе, поскольку твое место на фронте. Отправь Цольмера своим личным представителем в штаб фюрера. И Цольмер будет рядом с фюрером, и фюреру это понравится, а ты, если и будешь видеть этого идиота, то лишь изредка.
— Ну, ты стратег! — восхитился Дитрих, на радостях доставая новую бутылку коньяка.
— Ну так… — самодовольно согласился Шауб и добавил: — Только представитель в штабе фюрера должен быть старшим офицером.
— Сделаем! — обрадованно заверил Дитрих.
Через три месяца Цольмер стал СС-гауптштурмфюрером, а еще через семь месяцев, перед началом русской кампании, Цольмеру присвоили «очередное внеочередное» звание СС-штурмбаннфюрера и отправили представителем СС-обергруппенфюрера Дитриха в личном штабе фюрера.
Вот тут новоиспеченный штурмбаннфюрер и попал в поле зрения рейхсляйтера НСДАП Мартина Бормана.
Глава 11
Борман финансировал проект «Деген», именно он сделал «Деген» самой закрытой тайной рейха и именно его воля стала причиной того, что Борг и Шонеберг, — а значит, и Грег Бернофф, и капитан Рогов, — оказались в провинциальном захолустье Центральной Европы, которое даже мировая война обошла стороной. Он — главная движущая сила этой истории и потому заслуживает пристального внимания.
Будущий самый влиятельный человек Третьего рейха родился 17 июня 1900 года в семье мелкого почтового служащего, женатого вторым браком. Впрочем, сам Борман всегда говорил, что его отец был музыкантом в элитном прусском полку хальберштадских гусар. В стране, проникнутой духом милитаризма и отравленной эйфорией эффектной победы над Францией, духовному инвалиду детства Мартину казалось более лестным происходить из семьи прусского гусара. На самом деле отец умер, когда маленькому Мартину
