Дженни уже не как приверженец «свободной любви», а как это сделал бы любой мужчина, оказавшийся наедине с семнадцатилетней девушкой, которую он задумал обольстить. Он клялся ей, что любит её беззаветной и вечной любовью. Клялся, что найдёт работу и сумеет её обеспечить. А затем он признался ей, что испытывает муки ада и что не может жить без неё. Он старался вызвать её сочувствие, играл на её детской невинности, на сентиментальности, благодаря которой она уверовала в пацифизм, альтруизм, социализм и прочие «измы», перепутавшиеся у неё в голове.
Недели через две Питеру удалось овладеть маленькой Дженни. Он не помнил себя от восторга. Это была его первая девушка, и он решил, что профессия сыщика ему вполне по вкусу. Да, теперь он стал настоящим тайным агентом, теперь он овладел их тайными приёмами, теперь он уже наверняка выведает всю подоплеку дела Губера.
И в самом деле, он сразу же кое-что выведал. Дженни была влюблена. Дженни, если можно так выразиться, была «пьяна от любви» и удовлетворяла обоим условиям, выставленным Гаффи. Дженни выложила ему всю правду! Сидя у Питера на коленях и обнимая его за шею, она рассказывала о своем детстве и о счастливых днях, когда она жила со своими родителями, которые потом погибли от несчастного случая на фабрике, где они работали; мимоходом Дженни упомянула о молодом человеке по фамилии Иббетс.
— Иббетс? — переспросил Питер. Фамилия была необычайная и показалась ему знакомой.
— Это наш двоюродный брат, — сказала Дженни.
— Я, кажется, познакомился с ним? — спросил Питер, стараясь его припомнить.
— Нет, он к нам не заходил.
— Иббетс? — повторил он, напрягая память. — Его, кажется, зовут Джеком?
Дженни с минуту молчала. Он взглянул на неё, глаза их встретились, и он понял, что она испугалась.
— Ах, Питер! — шепнула она. — Я не должна была этого говорить! Я никому об этом не должна была говорить!
Питер еле сдержал свое ликование. Чтобы скрыть волнение, он спрятал лицо на её нежной белой груди.
— Любимая! — шептал он. — Дорогая!
— Ах, Питер, — воскликнула она, — ты ведь и так всё знаешь, правда?
— Ну, конечно! — засмеялся он. — Но я никому не скажу. Можешь не беспокоиться.
— Да, но мистер Эндрюс так строго настаивал на тайне, — сказала Дженни. — Он заставил нас с Сэди поклясться, что мы никому не скажем.
— Но ведь ты же ничего не сказала, — ответил Питер. — Я всё узнал сам совершенно случайно. Ты никому об этом не говори, и никто ничего не узнает. Если кто-нибудь пронюхает, что я об этом знаю, тебя никто не станет винить. Всякому станет ясно, что я знаю Джека Иббетса потому, что долго просидел в тюрьме.
Дженни забыла об этом маленьком происшествии, тем более что Питер не выпускал её из своих объятий; она была бесконечно счастлива, а он старался скрыть от неё свой восторг. Наконец-то он выполнил задание, которое поручил ему Гаффи! Наконец-то он раскрыл первую великую тайну в деле Губера! Оказывается, шпион, пробравшийся в тюрьму Американского города и передавший сведения Комитету защиты, один из тюремных надзирателей, не кто иной, как Джек Иббетс, двоюродный брат сестер Тодд!
§ 20
К счастью, это произошло в день свидания Питера с Мак-Гивни. Питеру не терпелось посвятить его в эту чудесную тайну. Под благовидным предлогом он расстался с девушками, как и раньше, пробрался тайком через соседний птичий двор и направился в «Дом американца». По дороге он обдумывал план действий. Уж теперь-то он на верном пути к богатству, — только б не оступиться!
По лицу Питера Мак-Гивни догадался, что что-то случилось.
— Ну? — спросил он.
— Узнал! — воскликнул Питер.
— Что ты узнал?
— Фамилию того, кто шпионит в тюрьме.
— Бог ты мой! Да не может быть! — воскликнул тот. — Можете даже не сомневаться, — ответил Питер.
— Кто же он?
Питер сжал кулаки и собрался с духом.
— Прежде всего, — заявил он, — нам с вами следует договориться. Мистер Гаффи говорил, что мне заплатят, но он ничего не сказал о том, когда и сколько я получу.
— Чёрт возьми! — вырвалось у Мак-Гивни. — Если ты узнал фамилию этого шпиона, тебе нечего беспокоиться о награде.
— Всё это хорошо, — ответил Питер, — но я бы хотел знать, как и сколько мне заплатят.
— А сколько ты хочешь? — спросил человек с крысиным лицом и совсем как крыса отошел в угол, пронизывая своего противника чёрными острыми глазками.
— Сколько? — повторил он.
Питер боялся продешевить. Ведь он работал для самого большого и богатого концерна в Американском городе, для Транспортного треста. Этот трест располагал огромным капиталом — сотнями миллионов долларов. Питер не знал в точности, сколько именно, но, ясное дело, они могут хорошо заплатить за такую тайну.
— Думаю, не меньше двухсот долларов, — сказал он.
— Ладно, — ответил Мак-Гивни, — ты их получишь.
Тут Питер понял, что промахнулся. Какого же дурака он свалял! И почему у него не хватило смелости запросить пятьсот долларов? Он даже мог бы попросить тысячу и обеспечить себя до конца своих дней!
— Ну, говори, — сказал Мак-Гивни, — кто же он? Питер сделал ещё одно усилие и призвал на помощь всё своё мужество.
— Прежде всего я хочу знать, когда вы мне заплатите?
— Господи боже мой! — воскликнул Мак-Гивни. — Выкладывай всё, что знаешь, и будь спокоен, ты получишь деньги. Что же ты принимаешь нас за каких-нибудь мелких жуликов?
— Конечно нет, — отвечал Питер. — Но ведь вы знаете, что мистер Гаффи обошелся со мной довольно круто. До сих пор я ещё не владею кистью руки.
— Это потому, что он хотел у тебя вырвать признание, — сказал Мак-Гивни. — Он принимал тебя за одного из этих динамитчиков, — есть из-за чего на него злиться. Назови мне фамилию шпиона, и я позабочусь, чтобы ты получил награду.
Но Питер не соглашался. Он побаивался этого человека с крысиным лицом и, хотя сердце у него усиленно билось, не уступил ни на йоту.
— Покажите мне эти деньги, — твердил он свое.
— Чёрт подери, да за кого ты меня принимаешь? — вспылил сыщик. — Ты что же думаешь, я выложу тебе две сотни, ты назовёшь мне вымышленную фамилию и дашь стрекача?
— Я не сделаю этого! — воскликнул Питер.
— Почем знать?
— Я же хочу и дальше для вас работать.
— Конечно, и мы хотим, чтобы ты у нас работал. Надеемся, ты разузнаешь для нас ещё немало, и увидишь, что мы не обманываем тех, кто для нас работает, — иначе нам ничего не удалось бы узнать. Ассигновали целый миллион долларов, чтобы привести на виселицу эту губеровскую компанию, и если ты внесёшь свою лепту, то в своё время получишь причитающуюся тебе долю, будь спокоен.
В его словах звучала такая убежденность, что Питер готов был ему поверить. Но всю свою жизнь
