На ночь он запёрся в шкафу и велел жене опускать занавески, когда она едет в автомобиле. И теперь он во что бы то ни стало хочет поговорить с человеком, который раскрыл заговор, затевавшийся против него. Мак-Гивни считает, что Питеру не следует ни с кем знакомиться, так как это очень рискованно, — но слово Аккермана для всех закон. Ведь, по существу говоря, Питер работает на него; Аккерман дает огромные суммы на содержание тайной полиции, во главе которой стоит Гаффи, и, конечно, ни Гаффи и никто из представителей власти не посмеет водить его за нос.
— Ну, что ж, прекрасно, — сказал Питер. — Почему бы мне не повидаться с ним?
— Он, конечно, начнет расспрашивать тебя об этом деле, — продолжал Мак-Гивни. — Постарается выведать у тебя всю подноготную. Так ты уж смотри, поддержи нас. Дай ему понять, что мы сделали всё, что от нас зависело. Расхваливай нас вовсю.
Питер торжественно обещал действовать именно так, но Мак-Гивни этого было недостаточно. Он находился в состоянии какого-то нервного возбуждения и всё долбил и долбил Питеру о том, как важно быть во всем солидарными и сохранять верность своим товарищам по работе. Можно было подумать, что это один из радикалов разглагольствует среди своих единомышленников!
— Ты, пожалуй, можешь вообразить, что тебе подвернулся случай вскочить нам на спину и вскарабкаться наверх, но не забывай, Питер Гадж, что мы управляем сложным механизмом, и в конечном счете наша машина сломит всех и каждого. Мы уже расправились с одним молодцом из тех, что. вздумал сыграть с нами скверную штуку, — расправимся в лучшем виде и с тобой. Старый Нельс выпытает из тебя всё, что ему нужно, он, без всякого сомнения, предложит тебе здоровую цену, но в скором времени вышвырнет тебя, и ты всё равно вернешься к нам. И я заранее тебя предупреждаю: если ты затеешь против нас грязную игру, — через месяц-другой Гаффи упрячет тебя в «яму», а оттуда тебя вынесут уже на носилках.
Питер снова стал клясться, что он предан Гаффи душой и телом, но тут же ввернул:
— А не кажется вам, что мистеру Гаффи не худо бы как-нибудь меня отблагодарить за то, что я открыл заговор?
— Я и сам так думаю, — отвечал Мак-Гивни. — Что верно, то верно.
И они принялись торговаться. Питер уверял, что ему одному пришлось рисковать, а выгоду извлекли другие. Правда, Гаффи не воздавали хвалу в газетах, зато его щедро наградили хозяева и он получит ещё больше, если Питер расхвалит его королю Американского города. Питер утверждал, что оказанная им услуга стоит не менее тысячи долларов, и настаивал, чтобы ему выплатили эту сумму ещё до свидания с королем.
Мак-Гивни злобно огрызнулся:
— Слушай, Гадж! Как это у тебя хватает нахальства заломить такую цену? Ты должен быть ещё нам благодарен, что мы поддержали твою провокацию!
Мак-Гивни обычно обращался с Питером, как с трусом и мелким шантажистом, но уже давно знал, что этот ничтожный человечек совершенно преображается; как только представляется случай загрести денежки. Так было и на этот раз, и Питер нагло отвечал на брошенный ему вызов.
— Если вам не нравится моя провокация, — ехидно заметил он, — то почему вы не раструбите о ней в газетах?
И снова Питер оказался в роли бульдога, который вцепился зубами в морду другого пса и не отпускает его. Он уже не раз видел, как человек с крысиным лицом вытаскивает деньги из кармана, и не сомневался, что уж на этот раз Мак-Гивни подготовился к такому разговору. Итак, он настаивал: тысячу и никаких! И, как и прежде, у него упало сердце, когда Мак-Гивни вытащил пачку кредиток и там оказалось больше, чем он запросил.
Во всяком случае, Питер утешал себя мыслью, что тысяча долларов всё-таки кругленькая сумма, и направился к дому Нельса Аккермана в превосходном настроении. Между прочим, ему пришло в голову, что, пожалуй, благоразумнее ничего не говорить Нелл про эту добавочную тысячу. Ведь если женщина узнает, что ты при деньгах, она не успокоится, пока не вытянет у тебя всё, до последнего цента, или заставит истратить все деньги на неё!
§ 51
Дом Нельса Аккермана находился в отдаленном предместье города и стоял на холме, среди рощицы. От ближайшей трамвайной остановки было не меньше двух миль, и-Питеру пришлось пройти это расстояние по солнцепёку. По-видимому, знаменитый банкир, выбирая место для своей резиденции, рассчитывал, что к нему будут приезжать только в автомобилях, и не подумал, что кому-нибудь придется идти пешком. По дороге Питер размышлял о том, что если ему повезет и он укоренится в этих высоких кругах, то со временем тоже обзаведётся автомобилем, как все люди этого класса.
Поместье было обнесено высокой бронзовой решеткой-вышиной в десять футов, она грозно ощетинилась острыми копьями. Питеру уже приходилось читать в «Таймсе» об этой решётке: она имеет столько тысяч ярдов в окружности, в ней столько-то копий, которые обошлись во столько-то десятков тысяч долларов. Массивные бронзовые ворота были заперты наглухо, и в глаза бросалась надпись: «Берегитесь, злые собаки!» По ту сторону ворот расхаживали взад и вперёд трое сторожей с ружьями. Все эти меры охраны были введены после того, как был раскрыт заговор, но Питер этого не знал и решил, что так всегда ведётся у Аккермана, и это придало в его глазах ещё больше веса человеку, которого он собирался посетить.
Он нажал кнопку у калитки, появился привратник, и Питер, как его научили, назвал имя Артура Мак- Джилликадда. Привратник вернулся к себе в будку, позвонил по телефону, затем, снова вышел и приоткрыл ворота ровно настолько, чтобы мог пройти Питер. «Придется вас обыскать», — сказал он; Питер уже не раз подвергался аресту, и его ничуть не обидела эта процедура, она лишний раз подтвердила могущество Нельса Аккермана.
Сторожа освидетельствовали его карманы, ощупали его со всех сторон, потом один из них повёл Питера по длинной, усыпанной гравием аллее через рощицу; они поднялись по мраморной лестнице ко дворцу, стоявшему на вершине холма. Тут сторож передал его дворецкому — китайцу, беззвучно ступавшему в туфлях на войлочной подошве.
Если бы Питер не знал, что этот особняк принадлежит частному лицу, он, вероятно, подумал бы, что попал в музей. Там были высокие мраморные колонны и огромные картины, гобелены, где были изображены лошади в натуральную величину, фигуры рыцарей в латах, боевые секиры, танцующие японские черти и множество всяческих диковин. В другое время Питер с удовольствием поглазел бы на роскошное убранство жилища этого крупнейшего миллионера и был бы в восторге, что очутился среди такой роскоши. Но сейчас он напряжённо думал о том, какое ему предстоит опасное дело. Нелл сказала ему, на что следует обратить внимание, и он старался не зевать. Поднимаясь по лестнице, устланной бархатным ковром, он заметил портьеру, за которой легко можно было спрятаться, а, на противоположной стене — картину, изображавшую испанского гранда. Всё это ему пригодится.
В сопровождении дворецкого Питер шёл по огромному коридору, точь-в-точь как в Отеле де Сото. В конце коридора китаец тихонько постучал в дверь, и Питер, вошёл в большую комнату, тонувшую в полумраке.
Дворецкий беззвучно удалился, закрыв за собой дверь, Питер стоял в нерешительности, осматриваясь по сторонам. G другого конца комнаты до него донеслось слабое покашливание, — очевидно, там находился больной. Питер разглядел кровать из какого-то тёмного дерева с четырьмя колоннами, поддерживавшими балдахин, и занавесями по сторонам, а на кровати человека, который сидел, обложенный со всех сторон подушками. Снова покашливание, затем чуть слышный шепот: «Сюда». Питер пересёк комнату и остановился футах в десяти от кровати со шляпой в руках. Он лишь смутно различал сидевшего в кровати человека и от избытка почтения не решался его разглядывать.
— Так это вы… — кхе-кхе!.. Как вас зовут?
— Гадж, — отвечал Питер.
— Вы тот самый человек, — кхе-кхе! — которому всё известно про красных?
