Посреди рощи стоял человек в чёрной маске, выкрикивая распоряжения в рупор, и каждый подъезжающий автомобиль занимал своё место рядом с предыдущим, так что вскоре образовалось целое кольцо машин. Машины располагались по широкому кругу более ста футов диаметром. Эти автомобили, принадлежавшие младшим членам Торговой палаты и Ассоциации коммерсантов и промышленников, были весьма дисциплинированы и, подъезжая, занимали указанное им место по команде, передаваемой в рупор, в дни торжественных собраний или когда младшие члены со своими женами и невестами, разодетыми в мягкий шелк и атлас, отправлялись на званые обеды и балы.
Машины подкатывали одна за другой, заполняя круг, и под конец остался лишь узкий просвет, в который и втиснулся последний автомобиль. Затем по команде: «Номер первый!» из одного автомобиля вышло несколько мужчин, они волокли человека, закованного в наручники. Это был Майкл Дабин, молодой еврей, портной, просидевший полмесяца в тюрьме вместе с Питером. Майкл был любитель наук, мечтатель и не привык к сценам насилия; вдобавок он, как все представители его расы, бурно выражал свои чувства, что действует на нервы стопроцентному американцу. Он громко стонал и вопил. Люди в масках сняли наручники, стянули с него пиджак и разорвали рубашку, обнажив спину. Они подтащили его к сосне, стоявшей в центре кольца машин, которая была потоньше других, заставили Дабина обхватить дерево руками и снова надели ему наручники.
И он стоял, ярко освещенный фарами тридцати или сорока машин, извиваясь и испуская громкие стоны. Один из замаскированных сбросил пиджак и приготовился к расправе. Он схватил длинную плеть, похожую на чёрную змею, и на мгновенье замер на месте. Но вот из рупора оглушительно грянуло: «Давай!» — и плеть свистнула в воздухе, с размаху полоснула Майкла по спине и врезалась в тело. Брызнула кровь, раздался душераздирающий вопль, и несчастный стал биться и корчиться, словно в предсмертных судорогах. Снова свистнула плеть, и новый удар врезал в спину кровавую полосу.
Казалось, младшие члены Торговой палаты и Ассоциации коммерсантов и промышленников были созданы для такой роли. Они ничуть не походили на своих пленников, таких бледных, худых, истощённых и измученных непосильным трудом, — нет, они были все как на подбор, гладкие, румяные, пышущие здоровьем. Можно было подумать, что уже много лет назад их отцы, заранее предвидя красную опасность, предугадали меры, какие будут предприняты для охраны стопроцентного американизма; они ввели в моду игру, состоявшую в том, что по полю гоняли небольшие белые шары клюшками всевозможного вида и размера. Они построили за городом великолепные здания клубов, отвели сотни акров для этой игры; все эти промышленники и коммерсанты норовили пораньше освободиться от своих дел и спешили на эти поля — потренировать свои мускулы. Они устраивали турниры, — соревнуясь в этом искусстве, и с торжеством рассказывали, как здорово они били своими клюшками и сколько сот ударов им удалось сделать за день. Поэтому мужчина, орудовавший длинным, как змея, бичом, был в прекрасной спортивной форме и мог хлестать без передышки. Движения его были точны и великолепно рассчитаны, бич ритмически взлетал и опускался — удар за ударом, удар за ударом. Быть может, этот детина позабыл, где он находится? Быть может, ему кажется, что он на поле и бьет по маленькому белому мячу? Он хлестал и хлестал, пока не потерял счет ударам, и спина Майкла Дабина не превратилась в кровавую массу. Вопли его звучали всё глуше и, наконец, совсем замерли, он перестал дергаться и извиваться под ударами, голова его бессильно свесилась на грудь, и тело начало медленно сползать вниз по стволу.
Тогда церемониймейстер выступил вперёд и приказал прекратить бичевание. Палач вытер пот со лба рукавом, а его товарищи отвязали тело Майкла Дабина, оттащили его на несколько футов в сторону и швырнули ничком на густой ковер хвои.
— Номер второй! — крикнул церемониймейстер звонким, повелительным голосом, словно объявлял фигуры кадрили, и тотчас же из другого автомобиля выскочило несколько человек, волочивших второго пленника. Это был Берт Гликас, один из самых отъявленных радикалов, член Исполнительного комитета союза Индустриальных рабочих мира, у которого всего с полмесяца назад было выбито два зуба во время стачки сельскохозяйственных рабочих. Пока с него стаскивали пиджак, он ухитрился высвободить руку и потряс кулаком в сторону зрителей, не видимых за кольцом белых огней.
— Будьте вы прокляты! — крикнул он, но его тут же привязали, и другой детина шагнул вперед, подобрал бич, поплевал себе на руки, чтобы лучше работалось, и принялся хлестать с бешеной энергией. При каждом ударе Гликас выкрикивал новое проклятие, сперва по-английски, потом, точно в бреду, на каком-то иностранном языке. Но мало-помалу проклятия замерли у него на устах, и, потеряв сознание, он бессильно повис на веревках, тогда его отвязали, оттащили в сторону и бросили на землю рядом с первой жертвой.
— Номер третий! — провозгласил церемониймейстер.
§ 60
Питер сидел на заднем сиденье автомобиля, и на лице у него была маска, которую дал ему Мак- Гивни, — кусок материи с двумя отверстиями для глаз и третьим — для рта. Питер ненавидел красных и считал. что с ними необходимо расправиться, но он не привык к таким кровавым зрелищам, и бесконечные удары бича по человеческому телу начали действовать ему на нервы, — это становилось просто невыносимо. И дернуло же его приехать сюда! Он готов спасать свою родину от красной опасности, но здесь ему решительно нечего делать! Он уже внёс ценный вклад в общее дело — указал самых опасных врагов. Но ведь он привык работать головой и не умел чинить расправу.
Но вот Питер увидел, что следующая жертва Том Дагган, у которого сочилась кровь из разбитого носа, — и невольно вздрогнул от ужаса. Он вдруг осознал, что против воли проникся некоторой симпатией к Тому Даггану. Несмотря на все свои чудачества, Дагган был честный малый, хороший товарищ, хотя и суровый на вид. Он только и делал, что ворчал и перекладывал свою воркотню в стихи. Его совершенно зря собираются бичевать, — и на момент у Питера вспыхнуло желание заступиться за Даггана и остановить расправу.
Поэт упорно молчал. В ослепительном белом свете фар Питеру удалось разглядеть его лицо, оно было изуродовано и залито кровью, но выражало гордую решимость, и Питер понял, что Дагган скорей умрет, чем издаст хоть единый стон. Он стоял, судорожно обхватив дерево руками, и когда бич врезался ему в спину, вздрагивал всем телом, но не издавал ни звука. Его всё хлестали и хлестали, и при каждом взмахе бича летели на окружающих брызги крови, и алые струйки стекали на землю. На всякий случай они привезли с собой врача, в руках у которого была небольшая чёрная сумка, теперь он выступил вперед и шепнул что-то на ухо церемониймейстеру. Даггана отвязали, с трудом разжали его руки, обхватившие ствол сосны, и бросили его рядом с Гликасом.
Теперь очередь была за Дональдом Гордоном, и этот квакер, исповедующий социализм, не упустил случая разыграть дешёвую мелодраму. Он серьезно относился к религии и свой антивоенный пыл прикрывал именем Иисуса, что было прямо невыносимо. Теперь он решил пустить в ход испытанный театральный эффект. Он воздел к небу свои закованные руки и завопил пронзительным голосом:
— Отче, прости им, ибо они не ведают, что творят! В толпе пробежал ропот, который вскоре перешёл в громкий гул.
— Это кощунство! — раздались крики. — Заткнуть ему поганую пасть!
Сотни раз Дональд Гордон с трибуны выступал против войны, громя наживавшихся на ней капиталистов. И сейчас вокруг него собрались как раз те, кого он так разносил, — младшие члены Торговой палаты и Ассоциации промышленников и коммерсантов, лучшие люди города, спасавшие родину и не слишком дорого оценивавшие свои услуги. Они взревели от ярости при его кощунственной выходке. И вот окровавленную плеть взял детина, словно для смеху напяливший маску, — до того была знакома всем и каждому его дородная, богатырская фигура. Это был Билли Нэш, секретарь Лиги возрождения Америки. Толпа заорала:
— Валяй, Билли! Покажи себя, старина.
Дональд Гордон мог говорить отцу небесному, что Билли Нэш не ведает, что творит, — сам-то Билли был убеждён, что он знает, и намеревался как можно скорей доказать это Дональду. Он быстро справился с такой задачей, ибо у молодого квакера только и было силы, что в голосе, и он потерял сознание после
