Под последние печальные аккорды Невзор ушел из клуба под руку с Кариной. Под их подошвами хлюпала кровь и хрустели осколки битого оконного стекла. Ночь упырей только начиналась...
4
На ночь ворота Ваганьковского кладбища надежно закрывались. По территории кладбища носились свирепые бродячие собаки, готовые порвать любого чужака со стороны (именно чужака, потому что служащих кладбища собаки почитали за своих и не трогали). Охрана кладбища, испытывавшего в последние дни похоронный аншлаг (несмотря на отсутствие больших возможностей по новым захоронениям), несколько нетрезвых мужичков, ближе к полночи набились в бытовку и устроили примитивный карточный турнир. В покер и преферанс играют люди с высшим образованием, а кладбищенские сторожа режутся в то, что попроще, например, в буру.
– Молодка! – гаркнул расхристанный и краснорожий хранитель могил Борщенков и шваркнул своими картами об изрезанную столешницу, всю покрытую ожогами от притушенных сигарет.
– Бывает, – философски произнес умудренный и бывалый, седоусый Иваныч, которого все звали именно так, по отчеству, а не по имени и, поверх «молодки» Борщенкова, положил свои карты. – Бура, – произнес он со скромным пролетарским достоинством, но тут со стороны ворот послышался ужасный грохот, удачливый в картах Иваныч вскочил, подбежал к двери, рывком распахнул ее и заорал:
– Батюшки святы! Да это что ж такое делается-то?! Мужики, да вы только посмотрите!
За секунду до этих возмущенных словоизлияний тяжелый бронированный внедорожник Глинкина протаранил входные ворота Ваганьковского кладбища, начисто снеся их. Ворота отлетели и приземлились на могиле какого-то криминального авторитета, похороненного в свое время с небывалыми почестями. При падении ворота сильно повредили ангелочка, работы удивляющего всех своим творчеством скульптора- террориста, чьи уродливые изваяния наводнили Москву, окончательно превратив ее в Вавилон, в котором люди не только говорили на множестве языков, не понимая друг друга, но и скульптурой были вынуждены любоваться зачастую совершенно невообразимой, словно была Москва тренировочной площадкой для слаботалантливых школяров художественного училища имени товарища Вельзевула.
Итак, ворота улетели чёрт знает куда, и ничуть не поврежденный бронированный автомобиль въехал на территорию кладбища и замер посреди центральной площади. Невзор восседал на заднем диване, в ногах его копошилось существо из ночного клуба, бывшее совсем еще недавно Кариной, а ныне прихотью колдуна ставшее кровососущей упырицей, застрявшей между жизнью и смертью навечно, так же, как, впрочем, и сам Невзор...
...Он никогда никому не открывал истинную тайну своего происхождения. Он существовал на Земле так долго, что сам давно уже потерял счет времени. Вместе с изначальными придя в мир людей из мира атлантов, он уже задолго до этого преодолел гложущую всякого упыря жажду чужой жизни, растворенной в крови и выделениях людских похотей. Таким же упырем, но более низменным, зависимым от людской крови, был когда-то, на заре этого мира, и брат Невзора: гордый Ратмир – Черный Воин, наводящий ужас на своих врагов, расправляясь с пленными традиционным для всякого упыря способом. По недосмотру Невзора, брата его, воплощенного в теле фараона Египетского, извели искусной магией жрецы Черной Богини Маат (так называли они Мару), и Ратмир навсегда ушел за Смородину-реку, ибо души упырей, источенные многолетней ненавистью ко всему живому, никогда не возвращаются в Явь, навечно оставаясь в Навьем мире, среди голых холодных скал, под черно-багровым небосводом...
Завидя бегущих к автомобилю охранников, Невзор потрепал Карину по шее.
– Ну что, кошечка, ты всё еще голодна? А то есть для тебя маленькая пожива: несколько стражей могил. Хотя, пожалуй, – рассуждал Невзор, глядя на затылки своих черных телохранителей, – ребята засиделись без дела. Эй, ребятишки, – скомандовал он двум бойцам, один из которых выполнял роль шофера, а другой сидел рядом, пристально рассматривая приближавшуюся группу, – займитесь-ка этими чудаками, у которых их близость к трупам начисто отшибла инстинкт самосохранения. Можете даже не спешить, продлите себе удовольствие. А у нас с тобой, кошечка... – Он вновь погладил Карину, и та потерлась об его затянутое в оранжевую брючину колено, – у нас с тобой совсем другая программа на сегодня.
Два черных джентльмена и в прежней, «мирной» жизни, бывшей у них до памятного собрания в песчаном карьере, не отличались человеколюбием: один из них был охранником в тюрьме, а другой зарабатывал на жизнь тем, что мутузил соперников в боях без правил. Им ничего не стоило перестрелять каких-то там жалких кладбищенских мужичков, но оба решили действительно «продлить» удовольствие, получаемое людьми подобного сорта от избиения и пыток других людей. Эти двое садистов из Черного Дозора, взяв в каждую руку по тяжелому стальному кастету, вальяжно вышли из автомобиля и столь же неторопливо направились к обреченным хранителям могил...
А Невзор и Карина двинулись в глубь кладбища. За их спинами послышались звонкие шлепки кастетов, хруст костей, чавканье разбитых носов, отчаянные вопли умирающих, но мало-помалу они стихли. Колдун и упыриха свернули в темную аллею, молча зашагали вдоль могил, а Невзор всё вертел головой по сторонам, словно искал что-то особенное, о чем было известно ему одному. Наконец, удовлетворенный увиденным, он остановился на перекрестке, образованном кладбищенскими дорожками.
– Стой, кошечка, мы пришли, – тихо сказал Невзор и, недолго думая, выдернул из ближайшей ограды металлический прут. – Моя волшебная палочка, – с ужасным смехом пояснил он Карине и обвел прутом круг, приговаривая: «Навья нежить погоди, Навья нежить не входи».
– Круг? – удивилась Карина. – Зачем это тебе?
– Когда имеешь дело с умрунами и стоишь на умруновой земле, то, будь ты хоть трижды колдуном и упырем, всё равно ты должен их опасаться, – невозмутимо ответил Невзор. – Мы с тобой как-никак существуем в Яви, а их место в совсем ином мире, и они не больно-то станут с тобой церемониться, когда заявятся сюда. Круг не подпустит их к нам. Ложись на живот, девочка, давай сделаем это так, как это могут сделать только колдун с упырицей.
И с этими словами Невзор без лишних прелюдий овладел ею прямо на земле, находясь в круге на перекрестке кладбищенских дорог. Огромное мужское естество вспарывало плоть Карины-упырихи, но она лишь хохотала, в безумье своем кровавом роняя слюни похоти в прах кладбищенской земли мертвых. Невзор возвышался над нею горой темного мрака, глаза его зеленые горели, словно два инфернальных светоча, их огонь нес гибель всему живому. Колдун принялся взывать к Черной Богине Маре, Владычествующей в Смерти:
– О Великая Блудница последней ночи этого мира! О, Мара, раздвинувшая ноги по обе стороны Бездны, та, чье лоно исполнено волчьих зубов и втягивает в себя миры! О, Мара, чье чело украшено рогами
