После одного из самых кровопролитных боев я похвалил одного начальника штаба батальона, который взял на себя командование, когда ранили его командира. Позже в тот день мне стало известно, что этого молодого офицера тоже ранило, но никто этого не заметил, а он отказался покинуть поле боя, хотя его раны давали ему такое право. На перевязочном пункте я увидел двух военврачей, полностью занятых им: один перевязывал ему руку, другой – голову. Оба медика тоже были ранены. Таков был дух нашей скромной, плохо вооруженной баварско-швабской 17-й танковой дивизии. Я так сильно к ней привязался, что не хотелось даже думать о том, что когда-нибудь придется передавать кому-то командование. Однако это время пришло раньше, чем я предполагал. Затем я наслаждался несколькими неделями отдыха, предоставленного всем частям, выведенным в резерв, неделями без ежедневных потерь, когда можно пожить в чуть более просторном помещении, в чистоте и даже немного заняться спортом. Один любезный офицер организовал доставку моей лошади. Наедине со своими мыслями я катался верхом по степи, изредка бросая взгляд в сторону теперь уже далекого Восточного фронта.
Глава 4
БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ НА ОСТРОВАХ
БИТВА ЗА СИЦИЛИЮ. АУДИЕНЦИЯ У ГИТЛЕРА
В июне 1943 года меня вызвали в ставку Гитлера. 22-го Гитлер принял меня в Оберзальцберге во время рабочего совещания. При этом присутствовали фельдмаршал Кейтель, генерал Варлимонт и несколько адъютантов. Кейтель ознакомил меня с моей новой задачей – отвечать за оборону Сицилии в качестве офицера связи при командовании 6-й итальянской армии.
Обязанности, которые возлагал на меня Гитлер, были весьма неопределенными. Рассуждая о возможностях обороны Сицилии, он, как всегда, поражал своим глубоким знанием деталей. Он размышлял, можно ли защитить этот остров двумя германскими дивизиями без привлечения итальянских войск. Одна из этих дивизий уже находилась там, другая была в пути. Гитлер раздумывал также, можно ли использовать для активной обороны остальные 30 тысяч германских солдат, размещенных на острове, – личный состав ПВО, наземный состав люфтваффе, подразделения тыла и т. д.
Гитлер уже сталкивался с предательством Италии и возлагал вину за это на «махинации двора, общественности, Генерального штаба и прочих». Взглянув на меня с недоверием, он добавил: «Вы конечно же знаете итальянцев». Затем продолжил свои разглагольствования о стратегии союзников, которые, «потерпев неудачу в попытке перепрыгнуть на Сицилию сразу же после высадки в Северной Африке, уже проиграли свою войну в Средиземном море».
Приписываемое Гитлеру магическое влияние на людей не произвело на меня абсолютно никакого впечатления. Едва ли могло быть иначе, ведь я ненавидел его за все те беды, которые он принес моей стране.
После совещания со мной беседовал генерал Варлимонт во время завтрака в его доме. У него сложилась четкая оценка ситуации; он понимал, что в случае мощного удара союзников лучше всего переправить главные силы на континент, но считал, что материальную часть следовало бы оставить. Такая оценка и постановка моей задачи не совпадали с тем, что сказал Гитлер.
Кейтель тоже поговорил со мной после общего совещания. Через генерала Хубе, находившегося в Италии, он был в курсе обстановки на Сицилии и, видимо, как и Варлимонт, был скептически настроен в отношении перспектив обороны этого острова. Он придерживался мнения, которое позднее подтвердилось, что не удастся собрать воедино ограниченные германские силы в качестве мобильного резерва в глубине острова или в его восточном секторе. Состояние горных дорог и превосходство противника в воздухе препятствовали бы любому передвижению войск в дневное время суток.
СОВЕЩАНИЕ В РИМЕ
25 июня я встретился в Риме с фельдмаршалом Кессельрингом, и тон этого совещания был несколько иным, чем в Оберзальцберге.
Кессельринг поднялся до поста главнокомандующего, перейдя из Генерального штаба сухопутных войск в люфтваффе на ранней стадии их создания. Его последней должностью был пост командующего 2-м воздушным флотом в Средиземноморской зоне, где он завоевал громкую славу. И все же среди воевавших в Африке офицеров было много тех, кто осуждал его за чрезмерно оптимистическую оценку обстановки, потому что она игнорировала мнение Роммеля, который мог судить о ней лучше. Мне тоже казалось, что Кессельринг оценивал возможности обороны Сицилии как более благоприятные, чем это было на самом деле, и я считал критику тех офицеров в какой-то степени оправданной.
Генерал Варлимонт дал четкую оценку перспектив обороны острова. Кессельринг явно находился под впечатлением нашего успешного отражения небольшой десантной операции в Дьеппе в 1942 году. Командный состав германских сухопутных войск обычно недооценивал шансы высадки противника, обладающего превосходством на море и в воздухе. У такого противника всегда будет двойное преимущество – фактор неожиданности и большая мобильность. Кроме того, Кессельринг, как и некоторые другие немецкие военачальники, недопонимал того, что вторжение союзников в Северную Африку явилось первым опытом крупной десантной операции, с которой начался совершенно новый этап войны. Не желая верить в эту опасность, они успокаивали себя тем, что тот десант был высажен и направлен против неприятеля, который сам не желал себя защищать.
В ходе всей Итальянской кампании фельдмаршал Кессельринг так и не изменил своего оптимистического взгляда, по крайней мере, так он предпочитал излагать свою точку зрения старшим офицерам вроде меня, но только при условии, что эти офицеры полностью заслуживали доверия. Это еще больше затрудняло объективную дискуссию с ним по любому вопросу.
С другой стороны, в отношении нашего итальянского союзника я был скорее готов принять точку зрения Кессельринга, нежели ОКБ или Гитлера. Каким бы ни было поведение итальянцев в случае десанта, Кессельринг понимал, что немцы не смогут воевать против двух противников – союзников и изменивших нам итальянцев. Он полностью стоял за боевое взаимодействие с нашим союзником, и альтернативы в политическом и военном отношении этому не было. Союзные отношения продолжались. Наши правительства достигли соглашения, что оборона континентальной части Италии и прибрежных островов будет находиться исключительно под командованием итальянцев. Кессельринг знал, что игнорирование итальянского главенства в управлении операциями приведет к катастрофе. Он осознавал также, что прав принимать оперативные решения у него не больше, чем у какого-либо из его собственных офицеров связи (вроде меня), состоящих при командовании итальянской армии. В этом отношении я был вполне удовлетворен дальнейшим обсуждением с фельдмаршалом собственно моих обязанностей и круга задач.
Мой разговор с фельдмаршалом фон Рихтгофеном, командующим 2-м воздушным флотом, шел в гораздо менее позитивном ключе. Примечательно, что Кессельринг при этом не присутствовал. Рихтгофен беседовал со мной наедине, и то, что он сказал, позволило мне сделать вывод, что германские ВВС действуют здесь сами по себе, как это часто бывало и раньше. Полагая, что союзники выберут для высадки скорее Сардинию, чем Сицилию, он перебросил главные силы ПВО на Сардинию. Предположение Рихтгофена было, конечно, никому не интересно. Сам маршал Бадольо в своих мемуарах утверждал, что с оперативной точки зрения правильнее было бы атаковать Сардинию, а не Сицилию. И все-таки это свидетельствовало о прискорбном расхождении во взглядах между двумя командующими, которых это касалось больше всего.
ОБСТАНОВКА НА СИЦИЛИИ
26 июня в итальянском Генеральном штабе в Энне состоялось совещание между Кессельрингом, генералом Гуццони (командующим 6-й итальянской армией) и мной по поводу управления операциями в случае высадки союзников на Сицилии.
Гуццони обладал высшими командными полномочиями на этом острове. Побережье было занято совершенно недостаточно вооруженными, не обладающими мобильностью дивизиями итальянской береговой обороны. Они не способны были к эффективным оборонительным действиям и в лучшем случае могли нести лишь охранную службу. В восточной части острова дислоцировалась единственная на тот момент германская 15-я гренадерская моторизованная дивизия, воссозданная из того, что осталось от нашего африканского корпуса. Вторая дивизия, «Герман Геринг», находилась в пути. В восточной же части острова размещался и 16-й итальянский корпус со своими двумя дивизиями («Ливорно» и «Неаполь»), а на западе – 12-й корпус с дивизиями «Ассьетта» и «Аоста». Гуццони, вероятно, был прав, оценивая мощь
