Между двух миров

утреннее солнце и сообщил им виды на погоду. Он принес им завтрак в постель, и это дало, им успокаивающее чувство домашнего уюта. Все было к лучшему в этом лучшем из миров. Румянец играл на щеках подруги Ланни, то и дело расплескивался ее смех, и Ланни невольно вспомнил о целительных источниках городка, который он недавно покинул.

Они поехали дальше на запад — в Бретань. Это страна гранитных скал и камней; из них строят стены, и ими мостят мостовые; страна дубовых лесов — из дуба здесь резчики-кустари изготовляют балюстрады, колоссальные шкафы и деревянные сабо, выстукивающие дробь на мостовых, — страна туманов, ветров и серого неба, довольно приятного в июле. Крестьянки здесь носят туго накрахмаленные белые чепцы, широкие раздувающиеся юбки и белые передники. Из яблок бретонцы приготовляют горьковатый крепкий сидр; над дверью каждого дома вырезают маленькую нишу для своего святого. Так как морские ветры не щадят изображений святых, ниши покрывают стеклом, с которого часто приходится счищать соль. Это угрюмая страна роялистов, которая чтит богоматерь — свою небесную покровительницу.

Беглецы из сераля приехали в Сен-Мало, где ни один из них не бывал прежде. Они карабкались вверх по улицам, похожим на длинные лестницы, таким узким, что можно было достать руками до стен противоположных домов; они гуляли по широкому городскому валу, глядя вниз на стоящие вплотную высокие здания и на гавань, опоясанную крутыми утесами и усеянную маленькими лодками со странными парусами, разделенными по горизонтали на несколько частей. За ними следом ходили мальчишки, беспрестанно выпрашивая «пенни», но дать им монету еще не значило от них избавиться. Ланни сказал, что это особенность всех католических стран. Мари прибавила: «И других тоже!»

Ночь или, вернее, часть ее они провели в старой харчевне. Дом был выстроен на старинный лад, он слегка накренился. Кровати закрывались, как шкафы. Ланни и Мари сократили свое пребывание здесь, ибо сделали тягостное открытие, что маленькое красное плоское насекомое — самый злостный враг романтики. По видимому, святая Анна не одобряла их поведения, и они оставили ее царство в ранний час утра, рассеяв свою досаду смехом. Они видели зарю — она пришла, «словно гром из-за морей», и встала над широким устьем реки Ране.

VII

Отсюда они двинулись на юг, в область нижней Луары, и вскоре очутились в «стране замков». Бродили, где нравилось, осматривали величественные замки, воздвигнутые много веков назад. Их водили по сводчатым залам, где некогда пировали могущественные рыцари, и в подземные темницы, где с дьявольской изобретательностью пытали несчастных пленников. Они содрогались при мысли о жестокости, царившей и все еще царящей в душе человека. Мари сказала: — О Ланни! Настанет ли когда-нибудь пора, когда в мире будет властвовать любовь, когда люди будут верить друг другу?

— Боюсь, что до этого еще далеко, — ответил он. — Самое лучшее, что мы можем сделать, это создать для себя безопасный островок.

Среди этих серьезных размышлений они говорили также о Дени де Брюине, который был невольным участником их романа. Мари решила, что, вернувшись домой, она скажет ему, что требует либо развода, либо признания за ней права на собственную жизнь. Он, конечно, поймет, что за этим скрывается возлюбленный, но она откажется входить в подробности и заявит, что ее дела никого не касаются. На этом они и порешили. Он вернется обратно в Жуан, а она напишет, как только будут какие-нибудь новости. В сентябре мальчики отправятся в школу, а Мари приедет к тетке в Канны.

Снова мелькали перед ними, пейзажи и старинные замки; только теперь они ехали на восток, Ланни вез Мари домой. Она не позволила довезти себя до дому, а доехала с ним до одного из соседних городков, откуда в ее деревушку ходил автобус.

— Я хочу, дорогой, чтобы ты всегда помнил одно: придет время, когда ты захочешь жениться, — и грешно тебе было бы не жениться, — ты (встретишь девушку, которая может дать тебе детей и разделить с тобою жизнь до конца. Я хочу, чтобы ты знал: когда придет это время, я уйду с твоего пути.

— Забудь об этом, дорогая, — решительно сказал Ланни. — Шишка любви к потомству у меня слабо развита.

ГЛАВА ВТОРАЯ Великий пан

I

Дома, в своей башне из слоновой кости, Ланни ждал, и обещанное письмо пришло.

«Дорогой!

Я говорила с моим другом, как собиралась, и счастлива сообщить вам, что все в порядке. Это странная история, когда-нибудь я вам расскажу ее. Как вы знаете, я была полна горечи и замкнулась в себе. Это, по видимому, не прошло бесследно для моего друга. Он чувствовал угрызения совести, и то, что я сообщила ему, произвело на него глубокое впечатление. Произошла странная и трогательная сцена. В человеческом сердце заключены неизведанные миры, и целой жизни мало, чтобы изучить хоть один из них. Достаточно сказать, что будущее не сулит нам тревог. Мой друг признает мое право на счастье. Я признаю такое же право за ним, но сомневаюсь, чтобы он был счастлив. То, что он рассказал мне, представляет для вас только косвенный интерес, и я не буду входить в подробности. Все сложилось так, что лучшего и желать нельзя.

Преданная вам Мари».

Ланни перечитывал письмо много раз, изучал его — фразу за фразой. В нем было сказано все, что он хотел знать, но сказано очень сдержанно, и он понял, что осторожность пустила глубокие корни в ее натуре. Или она боится, что письма могут быть вскрыты кем-нибудь другим? Он сказал ей, что его мать знает обо всем, но все равно Мари будет хранить их любовь втайне и никогда не доверится бумаге. Излияния она оставит поэтам и авторам романов.

Он рассказал Бьюти о своем медовом месяце и подвергся подробнейшему допросу. От Бьюти тоже несколько зависело их будущее счастье, и Ланни решил поговорить с ней начистоту. Да, его избранница Мари де Брюин — женщина, достойная всяческого уважения; принимать ее следует в точности так, как если бы у них была фешенебельная свадьба с шаферами. Он сказал: — Я прошу тебя относиться к ней так, как я относился к Марселю. — Трудно было что-нибудь возразить на это. Мать могла только ответить: — Если она будет так же добра к тебе, как Марсель был ко мне.

— Я предоставил тебе быть судьей в твоих отношениях с Марселем, а теперь пришла моя очередь быть судьей. Пока Мари делает меня счастливым, мать моя должна быть ей благодарна и принимать се как дочь.

— Или как сестру, Ланни? — Бьюти не могла удержаться от искушения. Когти даны кошкам, чтобы пускать их в ход, и они неохотно прячут их. Ланни тогда же решил, что для их любви наилучшим убежищем будет дом вдовы профессора Сорбонны.

С разрешения Мари он навестил старушку, которая жила на Ривьере круглый год, как приходится делать людям со скромными средствами. Ланни сел возле нее и рассказал ей историю своей любви. Он заочно объяснялся в любви Мари, и от его слов зацвела пустыня, и птицы запели в сердце старой вдовы. Мадам Селль была почтенная старая дама, но она была француженка и знала обычаи своей страны, она согласилась покровительствовать этому роману и считать Ланни сыном.

Юноша, как всегда выполняя свой сыновний долг, написал также отцу в Коннектикут. Он не называл имен, но рассказал ему, что полюбил одну несчастную в замужестве француженку и только что вернулся из совместной поездки, доставившей ему много радости. Зная отца, Ланни прибавил, что его возлюбленная восхищается его игрой на рояле и что они читают вместе классическую французскую литературу; она носит мало драгоценностей, да и то только фамильные. По ее понятиям, если и разрешается принять подарок, то разве что-нибудь вроде одной из книг прадедушки Эли. Заботливый отец может спокойно спать, зная, что сын его не будет вовлечен в неприятности, сумасбродства, неумеренные траты. «Порви это письмо и никому в Ньюкасле не говори ни слова».