появление 'обновленческого' движения, которое потрясло если не всю Калифорнию, то, во всяком случае, земледельческую часть Калифорнии и некоторых прилегающих к ней штатов?!
Старый м-р Аткинс любезно пригласил их войти, а Мели и Сэди уступили свои стулья, усевшись сами на что-то вроде ящиков в углу комнаты. Бэнни в первый раз был в доме Аткинсов. Это жилище произвело на него впечатление ужасающей нищеты. Внутри, как и снаружи, были только голые доски, некрашеный стол и шесть таких же стульев, несколько полок с глиняной посудой, висящие на стене сковороды и печка со сломанной ножкой, под которую был подложен камень. Вот и все, буквально все, если не считать тусклой керосиновой лампы. В домике имелось еще две комнаты: одна для обоих супругов, другая для трех девочек, спавших на одной кровати. Сзади к дому был пристроен сарай с двумя нарами у стены: верхнюю занимал Эли, а пустовавшая вторая оставалась напоминанием о заблудшей овце.
Эли вернулся из своей поездки и находился в комнате вместе с остальными. Ему исполнилось восемнадцать лет, и он был уже настоящим мужчиной. Голос его тоже звучал по-мужски, если не обращать внимания на то, что он часто срывался и переходил в писк. Над этим можно было бы смеяться, если бы только хоть кто-нибудь из слушающих Эли обладал чувством юмора. В эту минуту Эли как раз рассказывал родителям и изумленным сестрам, что его снова осенил святой дух, начались судороги, и старая миссис Пуффер мгновенно исцелилась от своих болей. М-р Аткинс очень громко повторил три или четыре раза 'Аминь' и, обернувшись к отцу, заметил: Бог благословляет нас в детях наших.
Отец ответил, что это верно, может быть, даже более верно, чем они думают. Он спросил Аткинса, думал ли тот когда-либо о том, что господь может послать в мир новое откровение. Надо было видеть, как вся семья при этом мгновенно поднялась и устремила взоры на отца: все шестеро стояли неподвижно, как статуи. Что подразумевал под этим вопросом их гость?
Росс пояснил: до сих пор было два откровения, заключающихся в ветхом и новом завете. Разве не может быть, что святой дух подготовляет еще и третье? В течение долгого времени последователи 'Истинного слова' ожидали исполнения обетования, данного в Библии, — каждый мог о нем читать!.. Это новое откровение заменит два другие и, естественно, будет от них разниться, так что последователи старого учения смогут и не признать его, — совершенно так же, как это было и в предыдущем случае. Разве это недостаточно разумно? — спросил Росс, на что Аткинс поспешил ответить утвердительно и попросил продолжать. Тогда Росс заявил, что 'Истинное слово' должно возродиться в умах мужчин и сделаться вестью истинной свободы. Святому духу угодно, чтобы люди не боялись предаваться поискам истины, — она придет через искания многих умов. Может случиться, что некто, доселе презираемый и отвергнутый, станет краеугольным камнем нового храма. Отец говорил все это с глубочайшей торжественностью. Бэнни слушал и изумлялся: он и не подозревал, что папочка так хорошо владеет библейской речью, словно какой-нибудь проповедник!
То же самое думало и семейство Аткинсов. Старик впивался в каждое слово Росса, настаивая, чтобы он открыл им все, что ему известно. Тогда отец заявил, что у них есть сын, слова которого, переданные ему, заключают в себе истинный смысл 'третьего откровения'. Он видел этого сына, наружность которого его поразила; он был именно таким, каким должен быть ожидаемый последователями 'Истинного слова' пророк, т. е. отличался высоким ростом, был белокур и голубоглаз, с серьезным взглядом и глубоким голосом. Итак, по убеждению отца, носитель 'вести свободы', которой заповедано внимать, и есть старший сын Аткинсов Поль, и только по недоразумению они прогнали его от себя.
Надо было видеть действие, которое эти слова произвели на семью! Старый м-р Аткинс сидел, как пораженный громом, с отвисшей челюстью, словно отец простер перед ним ангельские крылья. На худом лице миссис Аткинс лежало выражение невыразимого восторга, а узловатые руки были крепко стиснуты у подбородка. Руфь, казалось, была готова соскользнуть со стула и броситься на колени. Все лица выражали восхищение, за исключением Эли. Он сверкал глазами и вдруг вскочил с искаженным лицом; он закричал, и его ломающийся голос звучал резко и пронзительно:
— А может он показывать знамения?!
Отец медлил с ответом, и Эли крикнул еще раз:
— Скажите, может он показывать знамения? Исцелял ли он болезни? Изгонял ли дьяволов? Заставлял ли хромого встать и ходить? Воскрешал ли мертвых? Скажите! скажите!
Это выступление окончательно сразило отца: со стороны Эли он меньше всего мог ожидать атаки. Он считал его за неуклюжего деревенского увальня, который носил башмаки на босу ногу и чересчур короткие штаны, подавал им молоко и уносил грязные тарелки. И этот самый Эли внезапно превратился в пророка, с пламенной ревностью возглашавшего, подобно всем пророкам: 'Я тот, кого благословил святой дух! Меня избрал Господь, чтобы показывать знамения! Смотрите на меня, говорю вам! Смотрите на меня! Разве волосы мои не белокуры? И не голубые ли у меня глаза? Не серьезно разве лицо мое, и голос мой не глубок?' И действительно, голос Эли в эту минуту снова понизился, — теперь он был взрослым мужчиной, пророком, ясновидцем и провозглашателем угроз: 'Я говорю, берегитесь того, кто крадется в ночи змеей ползущей, чтобы искушать души колеблющихся! Берегитесь исчадий сатаны, обольщающих душу ложным учением и отметающих надежду веков! Я даю знамения, которые могут видеть все! Утверждение мое — четыре евангелия, которые были достаточно спасительны для моих отцов, как достаточно спасительны они для меня! Слава, аллилуйя и спасение на тех, кто омыл свои грехи в крови агнца! Аллилуйя! Аллилуйя!'
С отчаянным воплем Эли простер руки вперед, а м-р Аткинс, поднявшись со стула, вторил ему таким же воплем: 'Слава! слава!' Тут же, на глазах у отца и Бэнни, стали происходить ужасные вещи. С Эли началось нечто вроде конвульсий: глаза выкатились из орбит, на губах показалась пена, по рукам, от плеча до кончиков пальцев, пробегали судороги, колени стукались одно о другое, черты лица, как в калейдоскопе, обнаруживали смену всех оттенков идиотизма. Он завывал страшным голосом, трудно было вообразить такой голос в подобном теле, бормотал какие-то бессвязные, нелепые слова. Но для старого м-ра Аткинса в этом, видимо, заключались какие-то чары, заставившие его воздеть руки кверху и дергать ими, словно пытаясь взлететь на небо.
— Изыди! Изыди! — закричал он и начал сгибаться и разгибаться, словно простреленный посредине; старая миссис Аткинс, бедная слабая маленькая женщина, вся состоящая из жил и костей, обтянутых кожей, тоже принялась качаться взад и вперед, сидя на стуле, а две младшие девочки упали на пол и катались на животе. Руфь сидела с побелевшим лицом, охваченная страхом, переводя взгляд с посетителей на Эли, издававшего нечленораздельное воющее бормотание, вероятно, обозначавшее свирепые проклятия по адресу отца Бэнни.
И это был конец. Отец, пятясь, вышел из комнаты. Бэнни последовал за ним, и оба в темноте побрели к своему лагерю. Отец всю дорогу шептал:
— Господи Иисусе!
Следующий день была суббота. Утром — Бэнни и отец еще завтракали — Аткинсы запрягли свою единственную старую лошадь в единственную старую повозку и отправились на еженедельный дебош в апостольскую церковь в Парадизе. Отец и мать ехали, четверо детей шли пешком впереди повозки.
Благодаря этому Росс и Бэнни могли поохотиться вволю, не смущаясь общественным мнением. В полдень они сели в машину и отправились объезжать окрестности, осматривая купленные владения и навещая некоторые семьи бывших владельцев, а теперь арендаторов. У отца была карта участков, и во время пути он мысленно прокладывал в этом районе дороги и производил другие улучшения.
— В один прекрасный день вся эта местность окажется заселенной, — сказал он, — и главное, с чего надо начать, — это взрывать скалы.
Проехал верховой, — парень, встреченный ими в первый раз. Теперь им было известно, что это молодой Бенди, сын их недруга. Они обменялись приветствиями: кошка и крот, желающие соблюсти вежливость!
Поднимаясь вверх по склону, где находилось незанятое ранчо во владениях Раскома, они были удивлены, увидав здесь очаровательное маленькое бунгало с хорошим крыльцом, увитым диким виноградом, который весной покрывается массой красных цветов.
— Послушай, папочка, — вот куда нам следует приехать, чтобы обосноваться! — воскликнул Бэнни.
Отец ответил, что сюда нужно кого-нибудь поселить, кто поддерживал бы порядок: здесь есть даже колодец, и, с некоторыми поправками, место будет совершенно подходящее! Здесь есть и кошка; она
