— Да, ты права. Я хочу смести все, что способно нас разлучить.
Они слились в долгом, страстном поцелуе. Сдержанность, опасения, которые прежде стояли между ними, исчезли, как по мановению волшебной палочки. Дора чувствовала себя освобожденной от всех пут. В редкие моменты просветления она говорила себе, что потеряла разум. Но Боже, какое же это было блаженство!
— Ты уже бывала на Тире? — Голос Рикардо вернул ее на землю.
— Нет, никогда.
— Хочешь отправиться туда до отплытия в Аргентину?
— Идея не очень соблазнительная. Я повидала столько островов…
Он изумленно посмотрел на нее:
— Ты ведь знаешь, что Тира отличается от других островов.
Она промолчала. Он настаивал:
— Тира много значит для нас. Мы совершим туда нечто вроде паломничества.
Она хранила упорное молчание.
— Ты сомневаешься?
Она растянулась на теплом песке.
— Не будем говорить о прошлом. Хорошо?
— Почему же? Разве не оно подарило нам настоящее?
Под их голыми ступнями белела пена от набежавшей волны.
Дора протянула Рикардо руку:
— Сядь рядом.
Он опустился подле нее.
— Ты знаешь, как я тебя люблю, — с невыразимой нежностью в голосе начала она. — Любовь ослепляет меня своей силой и неожиданностью. Такое чувство, кажется, называют ударом молнии, любовью с первого взгляда. Знаешь ты и то, что я раньше в это не верила. И когда какая-нибудь подруга рассказывала мне о чемто подобном, я только посмеивалась. Теперь я знаю, что все это правда. Я тебя люблю, но рискну огорчить: я не связываю свою любовь с мифическим прошлым, которое привело тебя ко мне. Я люблю тебя таким, какой ты есть, а не таким, каким ты мог бы быть. Ты не привидение, я — тоже. Я — Дора, ты — Рикардо.
— Признайся, ты не веришь в перевоплощение.
— Я убеждена, что ты прошел через необычные испытания. Я составила себе мнение там, в Фесте. Однако я не чувствую, что могла быть причастной к ним.
Вакаресса хотел возразить, но она остановила его жестом руки.
— Причину легко понять. У меня никогда не было снов, подобных твоим, никогда мои дороги не пересекались с индейскими, у меня не было предчувствий, я не обращала внимания на названия газет, никто не вручал мне изумруд. Только ты, Рикардо, пережил все это.
— Дора! Ты была там. Ты была в моей жизни. В моей той, другой жизни.
— Повторяю, ты один знаешь об этом. Не требуй, чтобы я из любви к тебе ответила, что тоже перевоплотилась. Это выше моих сил. Не отнимай у меня остатки разума.
— И все же это главное.
— Главное то, что существует сегодня, сейчас.
— Если ты не согласишься с мыслью, что мы переживаем нечто редкое, исключительное, то рано или поздно нарушится равновесие между нами. Рано или поздно моя любовь подавит твою. Ведь моя любовь из тех, которые посвящают богиням. Она незнакома людям.
— Положи свою руку на меня. Погладь мою грудь, живот. Видишь, я из плоти и крови. Я совсем не богиня и… — Она не окончила фразу.
— Во мне тоже нет ничего божественного, ты это хотела сказать?
— Да, — застенчиво выдохнула она. — Мы люди, простые люди.
Он вскочил.
— Тира! Тебе нужно побывать на Тире. Ты должна туда поехать.
— Остановись! Прекрати, умоляю тебя. Забудь прошлое.
— Нет, ты должна отправиться туда со мной. Я хочу, чтобы ты знала. Чтобы чувствовала то, что чувствовал я.
Она руками сжала его лицо.
— Зачем ты навязываешь мне эту пытку?
— Дора, сжалься. Сделай мне последнее одолжение, и клянусь, я никогда не вернусь к этой теме.
Она подняла на него глаза:
— Ты клянешься? Никогда?
— Клянусь.
— Ладно. Поехали в Тиру. — И добавила, пристально глядя ему в глаза: — Чтобы изгнать из тебя злых духов…
Тира произвела на Рикардо такое же впечатление, как и в первый раз: огромная раненая птица. Береговой утес был бесформенным, так же проступали в нем красно-черные полосы, и дома, побеленные известью, казалось, все еще дремали.
Ступив на маленькую пристань, Рикардо обнял Дору.
— Я тебе бесконечно признателен. Это было незабываемо.
— Легко говорить. Я очень устала.
— А самое трудное — впереди. — Он указал ей на тропинку, круто поднимавшуюся к вершине высокого мыса.
— Нет! — не веря своим глазам, воскликнула Дора. — Скажи, что это неправда. Скажи, что есть другой путь.
Он отрицательно покачал головой.
— Видно, ты поклялся меня тут угробить! — Она погрозила ему пальчиком: — Ты обещал. После этого восхождения на Голгофу мы навсегда закроем книгу призраков. Согласен?
— Обещаю.
Целый час они добирались до дома Александра Влазаки. Открыв им дверь, художник на несколько секунд лишился дара речи.
— Вы? Вы здесь? — невнятно пробормотал он. Спохватившись, пригласил: — Входите, входите, пожалуйста. Ну и вид у вас!
— Устали немного, — подтвердил Рикардо с усталой улыбкой.
— Устраивайтесь, я принесу чего-нибудь выпить. И Александр быстро вышел.
В комнате ничего не изменилось: все тот же мольберт, кисти и кисточки, краски, палитра. Застекленная дверь, как обычно, распахнута настежь, за ней виднеется море.
Рикардо взял руку возлюбленной, поднес к своей щеке.
— Никогда не думал увидеть тебя здесь, в этой комнате, где столько переговорено о нас с тобой… Жизнь — чудо.
— Да, чудо. И сомнений быть не может! — Она указала на картины, украшавшие стены: — Ты, как всегда, прав. У твоего друга большой талант.
— Он редкий человек с чудесной душой. Александру приходится страдать и за себя, и за других. Я тебе рассказывал его историю. По всей видимости, он не собирается закрывать книгу о фантомах.
Вернулся Влазаки — Рикардо замолчал.
— Вот, — сказал художник, ставя на стол освежающие напитки. — Сейчас это вам просто необходимо.
Он присел на банкетку напротив них.
— Вы… вы надолго к нам? — спросил он с волнением и даже страхом.
— Нет, к сожалению. Мы вынуждены уехать сегодня же.
— Так быстро?
— Я хотел бы показать Доре Акротири. Она никогда там не была. Думаю, ей просто необходимо открыть это место как для себя, так и для меня.
