своими родными. Ян сможет часто приходить ко мне.
— Вы упускаете одну деталь: пока эти убийцы на свободе, вашему сыну будет постоянно грозить опасность.
— Что же делать?
— Я размышлял над этим. Пойду к бургомистру и все ему расскажу. Открою ему происки де Веера и Мозера. Поговорю и с дамой Маргарет. Надо защитить ребенка.
Мод горячо одобрила его намерения.
— Вы добрый, — сказала она, глядя в глаза Идельсбада. — У вас характер Ван Эйка.
— Нет. У меня никогда не было и, вероятно, не будет его благородства. Я моряк, одиночка. Я выбираю, отсеиваю, ухожу. Мне не знакома благотворительность, у меня есть только чувство долга.
Она с улыбкой посмотрела на него:
— Где кончается благородство? Где начинается чувство долга?
Он ушел от ответа.
— Пора отправляться.
Через час они въезжали в Брюгге.
Как они условились, Идельсбад оставил молодую женщину на углу улицы, у ниши, в которой помещалась эмблема города: белый медведь. Животное стояло на задних лапах, его шею обвивало широкое золотое колье, белую шерсть на груди украшала расшитая перевязь, лапы крепко сжимали красно-золотой щит.
— Не наделайте глупостей. Ждите нас здесь. Что бы ни произошло, не показывайтесь.
— Обещаю.
Идельсбад пришпорил лошадь и поскакал к гостинице «Водяная мельница». Подъехав к зданию, он осмотрел площадь. Лишь несколько красильщиков шли по ней, направляясь в свои мастерские.
Колокол на дозорной башне пробил три раза; с последним ударом в конце улицы показались трое испанцев и Ян. Впереди шагал мужчина с худым лицом. Поднявшийся ветер плотно прижимал черный плащ к его груди.
Когда до Идельсбада оставалось несколько туазов, его компаньоны остановились, и один пошел к португальцу.
— Карта с собой? — спросил он.
Вместо ответа гигант сунул руку за пазуху и вынул тщательно сложенный вчетверо пергамент.
— Освободите ребенка, — приказал он.
— Сначала карта. Ребенок — потом.
— Нет.
— Кто мне докажет, что это не обычная бумага, не имеющая ценности?
— Убедитесь сами, — усмехнулся Идельсбад, потрясая картой перед носом испанца. — На ней все есть. Широты, расстояния. Все!
— Широты?
— Да. Чему тут удивляться?
— Я не знал, что вы овладели этой наукой!
— А я не знал, что она прошла мимо вас. Так как вы решите?
Поколебавшись немного, мужчина крикнул:
— Отпустите мальчишку!
Идельсбад подбодрил Яна:
— Беги!
Но тот уже спешил к нему. Промчавшись по улице, он уткнулся в ноги гиганта.
— Пергамент! — заорал испанец.
Идельсбад передал ему карту. Мужчина быстро просмотрел ее и потребовал:
— Напомни, как тебя зовут.
— Франсиску Дуарте.
— Ты португалец?
— С незапамятных времен.
— Прекрасно. А теперь выслушай меня, Франсиску Дуарте, и крепко-накрепко запомни: если, к несчастью, эта карта окажется фальшивой, клянусь найти тебя, где бы ты ни находился. Через год или тысячу лет. И когда мы встретимся лицом к лицу, ты проклянешь мать, родившую тебя. Я ясно выразился?
Идельсбад небрежно заметил:
— Не знаю, сколько заплатит тебе Кастильский двор за выполненное поручение, но я бы на твоем месте не удовольствовался этой суммой. Какова бы она ни была, никогда она не сравнится с богатством, которое ты сможешь найти на Гвинейском берегу. Один совет: не мешкай. Садись на первый же корабль. Ты не пожалеешь. А когда мы вновь встретимся, ты благословишь мою мать. Adios amigo! [19]
Гигант взял мальчика за руку, и они торопливо зашагали по улице.
— Я уже и не надеялся увидеть вас, — потерянно пробормотал Ян.
— Они плохо с тобой обращались?
— Нет. Но я очень боялся, особенно когда полумертвец пригрозил заняться Кателиной.
— Полумертвец?
— Да. Их начальник. Никогда в жизни я не видел более отвратительного существа.
Показалась эмблема белого медведя. Идельсбад остановился.
— Мне надо тебе кое-что сказать, Ян.
Мальчик тоже остановился, с тревогой ожидая продолжения.
— Кое-кто ждет тебя и хочет с тобой поговорить.
—Кто?
— Одна женщина. Друг.
Ян в ужасе отшатнулся и пронзительно закричал:
— Вы хотите меня бросить?
— Нет! Ты неправильно понял. Совсем наоборот.
— Да! — громко произнес Ян. — Вы решили отвести меня к Маргарет!
— Верь мне, о Маргарет нет и речи. Речь о другой… — Идельсбад замялся, подыскивая слова, и наконец смущен но промолвил: — Она сама тебе все объяснит. Идем!
Мод была там. Неподвижно она смотрела на них, сложив на груди руки, словно в молитве.
До нее оставался один шаг; Ян узнал ее. Он еле слышно прошептал:
— Но… это… дама из монастыря бегинок.
— Меня зовут Мод.
Она взяла руку мальчика и крепко сжала ее.
— Пойдемте, — предложил Идельсбад. — Сядем где-нибудь за стол и поговорим.
Когда они проходили под нишей с эмблемой белого медведя, Мод неожиданно подняла голову.
— Любопытное животное, правда, Ян? Я никогда не знала легенды, в которой… — Конец фразы утонул в крике: — Берегитесь!
В первый момент Идельсбад не понял предупреждения. Он озирался вокруг и не замечал ничего необычного. Она снова закричала. Но теперь это был уже не крик, а вой волчицы.
— Ян! Нет!
Тогда только гигант увидел мужчину, высунувшегося из окна, выходившего на улицу. Его глаза сверкали ярче, чем лезвие кинжала, который он только что бросил в мальчика. Чуть не свернув себе шею, Идельсбад крутанул голову к Яну. Ребенок лежал на земле, прикрытый телом Мод. Два существа слились в единое целое.
Кинжал с резким хрустом вонзился в позвоночник молодой женщины. Она содрогнулась от боли.
— Боже мой… это невозможно, — простонал Идельсбад.
Он упал на колени, быстрым движением руки выдернул кинжал из тела Мод, очень осторожно перевернул ее на бок, затем на спину, высвободив Яна.
Просунув ладонь под затылок Мод, он ободрял ее:
