Сапфировая скрижаль

«чертог». Не спрашивай у меня объяснения этому, ни причины, по каким твой отец счел нужным использовать это слово. Тебе достаточно знать, что можно заменить слово «чертог» словом «глава». Ты понимаешь, что я говорю?

Молодой человек кивнул.

— На первый взгляд запись кажется непонятной, сумбурной, недоступной пониманию. Представь себе пейзаж, где цвета и формы размыты. Перемешанную картинку. Или, еще лучше, вообрази портрет, где каждая черта заменена символом, в котором нет ничего человеческого. И при этом, я смело это утверждаю, данный тест чрезвычайно точный.

— На самом деле мой отец составил то, что обычно называют криптограммой.

— Совершенно верно. Однако — и это меня обезоруживает — большинство фраз, из которых составлен текст, не закончены. Посмотри.

Дан, наклонившись через плечо раввина, прочитал:

ПЕРВЫЙ ГЛАВНЫЙ ЧЕРТОГ

Да славится И. Е. В. Е. в царствии его.

Имя есть 6.

И в этот миг вопросил я Князя Божественного Присутствия. Я сказал ему: Как имя твое? И ответил он мне… был ли он одним из?.. Я, встретившийся с ним, сначала подумал назвать его Азазел. Я ошибался. Ошибка его была лишь в том, что повстречал он… и Ахмедая, и что жил в час, когда пишу я на вершине холма с пологими спусками, на пепле Гадеса.

У подножия этого холма спит сын Иавана, и сон его шепчет, вливаясь в море: верую, что нет… уверовали дети Израиля. Я из тех…

Молодому человеку пришлось перечитать дважды, прежде чем он осмелился высказать свое заключение.

— Полная белиберда!

— Я тебя предупреждал. Но я утверждаю: смысл есть. Зашифрованный, но есть. Конечно, не каждому дано расшифровать этот набор символов, и отец твой, кстати говоря, на это и рассчитывал. Только каббалист, да еще и необычайно эрудированный, имеет шанс в этом разобраться. И этим каббалистом, в чем Абен не сомневался, являюсь я.

— Но вы же буквально только что говорили, что это издевательство какое-то!

— Верно. Но я также сказал, что издевательство не в содержании записи, а в незавершенности ее. Вот… Прочти вслух этот отрывок.

Дан собрался было подчиниться, как снова начался орудийный гром. Молодой человек невольно с тревогой поглядел на улицу.

— Не бойся. Они дерутся возле Касбы. Это в другом конце города. Давай читай.

— И в этот миг вопросил я Князя Божественного Присутствия. Я сказал ему: Как имя твое? И ответил он мне…

— Теперь понимаешь?

— Простите, ребе Эзра. Это так невнятно…

— Медленно повтори последнюю фразу.

— Я сказал ему: Как имя твое? И ответил он мне…

— И ответил он мне… что? Не видишь, что тут не хватает концовки? И дальше: был ли он одним из?.. Чего? Три вопроса и продолжение, которое никак не вяжется. И повторяющиеся многоточия.

Эзра снова указал на следующую страницу:

— Ошибка его была лишь в том, что повстречал он… Повстречал кого? И вот еще тут: верую, что нет… И, наконец, уверовали дети Израиля. Я из тех… Из кого?

Голос раввина слегка повысился.

— Если бы лишь одна фраза была не дописана, то можно было бы подумать, что писавший просто на мгновение отвлекся. Но в данном случае это не так, поскольку такое повторяется! Возникает вопрос: почему? Почему Абен устроил подобную мистификацию? В сопроводительном письме нет даже намека на это.

— Возможно, тому есть объяснение.

— Слушаю.

Молодой человек внезапно смутился.

— Может быть, недостающие слова находятся в другом месте.

— В другом месте?

— Да. Может быть, они в том пакете, что я отдал вчера вечером, прежде чем прийти к вам.

— Ты хочешь сказать, что было еще одно письмо?

— Да. Почти такое же, как это. — Раввин пришел в ужас:

— Твой отец написал дубликат? Кому ты его отдал?

— Некоему… — Дан с трудом вспомнил имя, — шейху ибн Саррагу. Шахиру ибн Саррагу.

Эзра едва не задохнулся.

— Язычник?!

— Ну, во всяком случае, мусульманин, это точно.

— Да кто он такой, этот субъект? Дан сокрушенно покачал головой:

— Не сердитесь на меня, ребе. Я ничего о нем не знаю. Мне известно лишь, что отец настоятельно потребовал, чтобы в первую очередь я пошел к нему.

Нет, это уже точно слишком! Мало того шока, что Эзра испытал при известии о смерти друга, этой сумасшедшей истории о разговоре с Всесильным, так теперь еще араб!.. Закрыв лицо ладонями, он пробормотал несколько слов, которые, буде произнесены более разборчиво, можно было бы счесть размышлением вслух.

— Чего-то я не улавливаю, и мне это не нравится.

— Я хотел бы вам помочь, но…

Эзра неожиданно резво вскочил со стула. И лишь сейчас Дан оценил его рост. Раввин был очень высок, намного выше среднего, и чрезвычайная худоба вовсе не портила его, а наоборот, придавала некую утонченность.

— Ты немедленно отведешь меня к этому человеку.

— Это невозможно, ребе! Я должен вернуться в Куэнку! Не говоря уже о том, что выходить сейчас на улицу — сущее безумие!

Раввин нервным жестом сгреб бумаги, засунул в котомку и заторопился к дверям.

— Сейчас же! — приказал он тоном, не допускающим никаких споров. — Сейчас же!

Не успели они перешагнуть порог дома, как обоих окатил холод. Над городом медленно расцветала заря, окрашивая розовым снежные контуры Сьерра-Невады.

В южном квартале грохотала канонада.

— Где? — вопросил Эзра. — Где он живет?

— Да тут.

— Ты хочешь сказать, в Альбаисине?

— Ну да. Только на вершине холма. Примерно час ходьбы по крутому подъему.

— И речи быть не может, чтобы идти пешком.

— Но как же тогда?

— Как же — что? У меня есть лошадь, и я еще вполне способен взобраться на нее.

И действительно, на заднем дворе стояла лошадь. Дан ожидал увидеть какую-нибудь дохлую клячу, но это оказался великолепный вороной.

— Да не стой ты как пень! Помоги оседлать его!

Сам не зная как, молодой человек обнаружил, что уже едет верхом по лабиринтам улочек. Вопреки всем ожиданиям Эзра, несмотря на возраст, сидел прямо как жердь, с решительным выражением, придававшим ему горделивый вид.

Вскоре по правую руку на вершине лесистого холма показалась Альгамбра, мавританский дворец, о