его не спрашивали, а просто поставили перед фактом.
Повернувшись к командирам, с которыми мы первоначально вошли в кабинет, я попросил их отобрать самых лучших людей и собрать их в три отряда, а затем немедленно вернуться в штаб. Прошло десять минут. Бригадир становился все более дружелюбным и даже предложил выпить понемногу. Достав из своих запасов бутылку вина, он наполнил стаканы и произнес тост за секретные службы и за нас с Вилли. Мы не стали отказываться, чтобы окончательно закрепить за собой право называться настоящими мужчинами. Должно быть, мы выглядели еще совсем юнцами, но уже давно соображали не хуже взрослых людей, и не просто людей, а очень подозрительных и осторожных. Мы распили бутылку в тишине и стали ждать.
Командиры возвратились, приведя с собой три отряда, и, набившись в маленьком кабинете, словно сельди в бочке, мы опять стали просматривать фильм. Раз, второй, еще и еще мы смотрели одни и те же кадры до тех пор, пока каждый из нас не смог в темноте начертить карту; так прочно увиденное засело в наших мозгах. К тому моменту, когда мы в последний раз посмотрели эти кадры, у каждого из нас было такое ощущение, что всю предыдущую жизнь он провел именно в тех местах. Мы знали теперь все улицы вдоль и поперек, каждый переулок мы могли найти теперь с закрытыми глазами. Нас завалили вопросами, и сейчас уже даже сами офицеры СС не сомневались в успехе. Затем их старший офицер достал конверт и протянул мне. Я сорвал восковую печать и заметил, как пристально наблюдает бригадный генерал за моими действиями. Все остальные тут же попытались скрыть свое любопытство, делая вид, что заняты чем-то другим и больше их ничто не интересует.
Я несколько раз внимательно прочитал письмо, пока не убедился, что запомнил в точности каждое слово: пароли, имена, места, полки, подразделения, батальоны, отряды, артиллеристские школы и все, что еще было у русских. Потом я достал спичку и сжег ее. Таким образом, никто из присутствующих не знал, что написано в письме, и сжечь его было лучшим способом его уничтожить. Оканчивалось послание так: «Все взгляды устремлены на вас, и фюрер с нетерпением ждет того момента, когда сможет услышать о вашем успехе.
Когда догоревший лист бумаги превратился в пепел, старший офицер произнес:
– Завтра, если потребуется, весь день, а может, и ночь вы будете тренироваться в прыжках с парашютом. И прыгать будете не с вышки, а с самолета.
Нам нечего было ответить на это, так как до этого мы не имели подобной практики. Нам выдали русскую форму и русские же винтовки, а также пистолеты. Еще мы получили сухую рыбу, сахар и подсушенный черный хлеб – сухари. Курящим дали русскую махорку, завернутую в русскую газету. Затем каждый получил фотографии с изображением своих близких: девушки, родителей, находящихся в саду или во дворе своего дома. И наконец, нам выдали наши документы, подтверждающие то, что мы являемся солдатами Красной армии. Командиры подразделений передали под нашу с Вилли ответственность три отряда, и мы отправились на место, где должны были отрабатывать свои ночные прыжки.
Все было странно и необычно. Все было доведено до совершенства и работало как самые точные в мире часы. Все мы взяли с собой документы, удостоверяющие то, что мы русские солдаты, фотографии и форму и все это упаковали в рюкзаки. Три больших транспортных самолета с пилотами на борту, которые абсолютно ничего не подозревали о предстоящем задании, уже ждали нас. Нас проинструктировали, закрепили на наших спинах парашюты и дали команду приступить к выполнению задания. С нас ничего не требовалось, кроме как просто выпрыгнуть из самолета. Нас выбрасывали на поле, и, приземлившись, мы еще пробегали метров пятьдесят с развевающимся сзади парашютом. Это занятие было не сложнее, чем спрыгнуть с крыши, и все остались целы и невредимы, без единой царапины. С заданием мы справились с полным успехом, и руководство решило, что вторая попытка будет напрасной тратой времени и бензина.
На военно-воздушной базе один из бараков был приготовлен специально для нас. Охранявшие казармы люди, показав нам наши комнаты, сразу же покинули помещение, и мы остались одни в здании, в радиусе тридцати метров вокруг которого ничего не было. Тем не менее с нашей казармы не сводили глаз, все здание было окружено, и мы, по сути, являлись заключенными в тюрьму пленниками.
Следующей ночью мы должны были тайно приземлиться на территории врага. В ту ночь вся немецкая промышленность завершала последние приготовления к войне. В наших казармах не спали. Офицеры носились по коридорам, готовя запасы продовольствия – продукты, как можно больше продуктов. Как заключенные, сидящие в своих камерах, мы словно ожидали приговора, который будет вынесен в субботу ровно в половине двенадцатого. Затем, до предела напичканные взрывчаткой и одетые в форму русских солдат, мы двинулись на взлетное поле. На этот раз офицеры охраны сопровождали нас в полете. Без десяти четыре мы должны были десантироваться. С этого момента наступал новый отсчет времени.
Когда наш самолет оторвался от земли, у меня от волнения засосало под ложечкой. Эти места должны быть стерты с лица земли в первую очередь, еще до того, как повсюду станет раздаваться грохот и рев немецких пушек.
Глава 5
В самолете мы заняли те же места, что и накануне, и оставалось только ждать прыжка. Набрав высоту, самолеты взяли курс на восток и пересекли латвийскую границу. Нашему взгляду открылись просторы российской территории. Нас инструктировали, показывая на киноленте место нашей высадки. Требовалась отвага, так как здесь мы могли быть замечены русскими военными.
Замигали красные огни. Это значило: «Команда – приготовиться!»
Затем один из офицеров открыл дверь и загорелся зеленый свет. Один за другим мы стали выпрыгивать.
Болтаясь в воздухе, я размышлял: «Если мы были замечены русскими, то нас немедленно схватят». Эта мысль совсем не привлекала меня, потому что, даже в случае сверхъестественного сопротивления наших трех отрядов, бойцы Красной армии наверняка окажутся сплоченнее и в несколько раз превысят нас по численности. Но больше всего меня беспокоило, что все изнурительные тренировки могут пойти коту под хвост.
Я благополучно приземлился на мягкую траву, быстро свернул и уложил парашют, необходимо было сориентироваться на местности, чтобы найти место условленной встречи. Когда я добрался туда, половина группы уже ждала остальных. Вокруг была тишина и покой. Мы закопали парашюты, а затем, совершенно ничем не отличающиеся от настоящих солдат-красноармейцев, маршируя строем, направились к главной дороге. Подойдя ближе, мы запели: «Моя Москва». Ступив на дорогу Рига-Шяуляй, мы пошли вперед, а второй отряд двинулся в противоположную сторону, запевая другую песню. Даже русская военизированная охрана не посмела остановить отряд, марширующий и распевающий песни во все горло. Тем более мы были не одни. Где-то недалеко слышались песни, которые пели уже настоящие русские, шагая целыми отрядами в разных направлениях. Ребята из секретной службы рассказывали, что сейчас много отрядов брошены на укрепление границы и именно поэтому нам встречалось так много солдат.
Как только начался наш марш-бросок, пение не просто придало нам храбрости, но как-то автоматачески заставило перевоплотиться в русских, и нам совсем не составляло труда вести себя так, как нас обучали. Продвигаясь с севера в Таурогген, километр за километром мы пели все новые и новые песни, известные под такими названиями, как «Три танкиста» и «Катюша». Приблизившись к холмам, мы увидели тот самый мост. Это было настоящим испытанием. Если они захотят остановить нас, то это произойдет именно сейчас. У русских были выставлены посты на противоположной стороне моста, и внутренне я уже настраивался на борьбу. Но они только поприветствовали нас, и мы беспрепятственно прошли мимо. Это был кульминационный момент.
Мы были в форме пограничников, одного из лучших родов войск в русской армии. Я также отсалютовал в ответ, и мы перешли через мост. Было половина третьего.
Мы продолжали свое шествие по дороге, в сторону германской границы, находящейся в километре отсюда. Мы не просто выглядели как русские, мы были самыми настоящими русскими, так что даже тени сомнений не могло закрасться в головы наших противников. Сейчас в нашем пении слышались нотки ликования.
Вилли возглавлял один из отрядов, который направлялся к старому литовскому замку, где располагались штабы русской армии, в то время как я повел остальных снова к мосту. Делая вид, будто укладываем телефонный кабель, мы тем временем постепенно разматывали его. Также от нас требовалось обесточить старинную церковь и колокольню – основной источник связи, и половина ребят уже вовсю занимались этим. Один русский, охранявший объект, громко заметил:
