– Сейчас бы поспать, а не стоять тут как вкопанный или разматывать провода. Сегодня ночью собачий холод.
– А еще лучше завалиться в постель с бабой да прихватить с собой бутылку водки, – отозвался другой.
Русские смеялись так громко, что их отлично было слышно на другом берегу реки. А мы тем временем совершенно спокойно и открыто выполняли свою работу, копаясь в телефонных проводах и минируя мост прямо под их носом. Это оказалось до какой-то степени легче, чем в Рейхсканцелярии, что адмирал Канарис не мог себе представить. Все происходящее напоминало какую-то детскую игру. Спустя некоторое время ко мне подбежал Вилли и произнес:
– Их центр управления полностью заминирован.
Затем один за другим стали подходить другие ребята и докладывать, что мост и трубы так обложены взрывчаткой, что тому, кто захочет пройти по нему впоследствии, придется собирать его по кусочкам, начиная с самого центра города. Вилли хихикнул, и мы все тоже рассмеялись.
Небольшой отряд русских солдат приблизился к мосту, идя друг за другом. Это оказалась береговая охрана, и, проходя мимо нас, старший политрук отсалютовал мне. Повернувшись, они последовали в противоположную сторону, туда же, откуда пришли. И снова мне стало весело, потому что я уже предвкушал результат наших следующих секретных операций. Даже Вилли еще не знал о предстоящих планах.
Шагая строем, мы возвратились в Таурогген. От нас требовалось держать под надзором полевые склады с горючим, находившиеся немного южнее. Здесь же, рядом, находилась бойня, где в назначенный час мы должны были превратиться в рабочих. Я посмотрел на часы. Они показывали без восьми четыре утра. А вдруг что-то пойдет не так, не сработает взрывное устройство? Я продолжал идти, внешне совершенно спокойно, внутренне сходя с ума от лезущих в голову вопросов и внимательно прислушиваясь к происходящему вокруг. И тут, внезапно, я услышал прогремевший взрыв. Он потряс воздух, а за ним послышались другие, но уже не такой мощности. Моста, церкви и замка больше не существовало. Я оставил одного из своих ребят наблюдать за результатами наших действий, дав ему капсулу с ядом на тот случай, если он будет пойман русскими.
Мы подошли к складам. Без семи минут четыре.
– Смена караула! – крикнул я.
Отряд остановился. Русские, охранявшие горючее, примкнули к нашим рядам, а наши заняли их место. В помещении для охраны мясокомбината, находившегося совсем рядом, к удивлению, оказалось только шесть человек. Сразу за ним был еще один небольшой домик. Дойдя до него, я опять скомандовал: «Смена караула!» – и снова их военных сменили наши. Пока я еще не знал, что с ними делать. Они только мешали и совершенно не были нужны, но я не мог застрелить их. Они не внушали абсолютно никаких опасений, так как ни о чем не подозревали.
Теперь мы могли увидеть, что происходит на железнодорожной станции. Не спеша маршируя, мы пели «Катюшу» и внимательно изучали территорию. Все платформы, да и вообще вся станция была забита военными, поэтому попытаться предпринять здесь что-либо не имело смысла. Тем не менее охрана станции не представляла особой опасности. Главным объектом для нас здесь являлся железнодорожный мост, проходивший в двух километрах отсюда, тянувшийся в сторону немецкой границы. Он, так же как и другой мост, находившийся в трех километрах к востоку, пересекал реку. По нему как раз на поезде должна была быть переправлена наша тяжелая артиллерия, поэтому он должен был остаться невредимым любой ценой.
Начинало светать. Было уже четыре часа. Грохот тысяч пушек доносился с немецкой стороны. Как раз в это время танки и другая военная техника, сопровождаемая нашей пехотой, пересекали границу. Русские не понимали, что началось нападение на них. Они, пустив лошадей во весь опор, скакали вокруг станции, пытаясь определить, что же все-таки происходит. Вокруг царила атмосфера полного хаоса. Среди этой суматохи никому не было до нас дела, и мы спокойно продолжали свой путь в сторону железнодорожного моста. По правую сторону от себя я видел мост, уже разрушенный нами. Все вокруг было в дыму, но я все же сумел разглядеть языки пламени, облизывающие руины того, что еще несколько минут назад было замком. Теперь уже, отряд за отрядом, русские солдаты пытались наладить сообщение, но на это им потребовалось бы несколько часов, а чтобы получить прежнюю связь, нужны были годы. У них не было надежды что-то изменить, и мы продолжали свой марш-бросок, ни о чем не волнуясь.
Затем, на полпути к мосту, я увидел бункеры. Три из них стояли почти впритык друг к другу, и в каждом находилось по три пулемета. Если они принадлежали русским, это значило, что мы не дойдем до моста и вряд ли что-то сможем сделать. Почему они находились с правой стороны дороги? Мой мозг лихорадочно работал. Бункеры были похожи на двухэтажные дома, просто фантастические по своей крепости, но, как ни странно, я никого не видел ни внутри, ни поблизости. Немедленно повернув направо, мы открыто направились к ним. К своему облегчению, подойдя ближе, мы увидели, что пулеметы не заряжены и абсолютно не готовы к бою, хотя и направлены в сторону немецкой границы. Я благодарил Бога за то, что со мной был еще один отряд – тридцать лучших бойцов, способных на многое, но сейчас, когда среди нас шли русские, просто невозможно было что-либо предпринять. Чтобы не оказаться под подозрением, я, стараясь говорить неоднозначно, дал приказ первому отряду встать на охрану бункеров и, что бы ни случилось, не покидать своих постов. Затем добавил двусмысленно: «Если что, стрелять без предупреждения!» Мои люди все прекрасно поняли, и русские тоже, только в другом смысле. Отряд разделился на три части, и каждые десять человек взяли под свою охрану по бункеру. С остальными, восемь из которых были русскими, я продолжил свой путь к мосту. Перепуганные, они спрашивали у меня:
– А где же немцы?'
– Наши вовсю гонят их назад, – ответил я беззаботно, – сейчас русские уже входят в Германию.
Эти слова придали им храбрости. Затем я приказал двадцати бойцам – десяти своим и десяти русским – зарыться в землю в ста метрах от моста на немецкой стороне. Дальше мы не пошли. Дорожные лопатки у нас были с собой. Из десяти своих для охраны я поставил по пять человек с каждой стороны моста. Мальчики, находившиеся на той стороне, неистово копали и поэтому сейчас уже были здесь. Они установили два пулемета, реквизированные у охранников на мосту, и это было все, что мы могли сделать.
Отряд, находящийся в бункерах, открыл огонь по наступающему батальону русских, которые пытались подобраться к мосту незаметно. Оставив Вилли за главного, я рысью кинулся к бункерам. Русские пули сыпались как песок, и, чтобы попытаться достичь ближайшего бункера и избежать смерти, мне приходилось то бежать, то ползти. Таким образом пробравшись по берегу реки, я дошел до ближайшего бункера, на последнем издыхании. Попав к своим, первым я встретил оберфенриха Крюгера, метавшегося, не находя себе места. Он рассказал мне, что целый батальон русских был готов атаковать бункеры, но никто из отряда не собирался так просто сдаваться.
– Мы начали рыть траншею – она ведет к четвертому бункеру, а русские ползли со всех сторон, как муравьи. Сейчас единственный способ, которым они могут добраться до нас, – это подземный путь, – добавил он.
– Но ведь другие проходы все еще остаются свободными? – спросил я встревоженно.
– Конечно, и у нас имеется телефонная связь. Телефонные провода идут через туннели. Нам бы сюда еще комнату отдыха, и здесь было бы не хуже, чем в хорошем отеле.
К сожалению, пушки, стоявшие снаружи, хотя они и были направлены на немецкую границу, совершенно ничем не могли помочь нам отразить нападение батальона. Но все же здесь, в тылу, находилось четыре пулемета, поэтому мы могли довольно долго отбиваться от русских.
– Как у нас с боеприпасами? – спросил я.
– Тонны, – ответил Крюгер. – Достаточно, чтобы продержаться здесь месяц.
– Слава богу, – сказал я.
В следующее мгновение он схватил меня за плечо и потащил за дверь. Мы не успели заметить, что попали под обстрел.
Вот теперь мы были на настоящей войне. Может, нам и не хватало опыта на практике в военном деле, но зато в теории нам не существовало равных. Русские продолжали палить, но мы находились глубоко в бункерах, и они при всем желании не могли нанести нам вреда. Они могут прикатить танк, чтобы хоть как- то попытаться нанести ущерб бункерам, и я усмехнулся, подумав о том, какую досаду должны чувствовать
