– Да.
– Но я не могу понять, каким образом это разрулит ситуацию?
Он опять посмотрел на меня, но теперь уже серьезно.
– Я лучше объясню тебе все по порядку, с самого начала. После того как мы обнаружили сырье, мы нашли самого тупого водителя, которого только можно было отыскать, – я имею в виду, действительно тупого. Это происходило где-то в половине пятого утра. Один из ребят открутил клапан, чтобы шина медленно сдувалась. Когда водитель доехал до темного места на пристани, один из наших остановил его и показал на колесо. На спущенной шине он уже ехал минут пять, но я же говорю, он слишком тупой, чтобы догадаться и посмотреть. Он бы скорее взлетел на воздух, чем слез и поменял колесо. Но все же ему пришлось вылезти и обойти машину сзади, чтобы снять запаску, а к тому времени мы, уже опередив его, убрали колесо. Тут он разразился такими ругательствами, что, думаю, его мама с папой у себя дома подпрыгнули. Ну, скажу я тебе, для меня это был бесценный опыт – мой словарный запас значительно пополнился.
Потом я подошел к нему и поинтересовался, какие проблемы. Он очень путано объяснил, что где-то потерял запасное колесо. Я посоветовал ему перегнать грузовик на обочину, ближе к зданиям, чтобы не блокировать дорогу и не мешать движению других машин, но на самом деле то, что грузовик оказался в темном месте, требовалось для нашего удобства. В любом случае все проезжающие грузовики ехали с включенными фарами, поэтому, отъехав немного в сторону, наш грузовик оказывался в кромешной тьме. Затем я сказал ему, что пара моих людей позаботится о том, чтобы найти запасное колесо, возможно, его даже и принесут к баракам, и посоветовал ему идти туда. Как только он скрылся за углом, мы с ребятами открыли цилиндр, насыпали в середину пороха, и у нас еще осталось время, чтобы начинить другой.
Конечно, когда водитель пришел в казарму и все рассказал, ребята накачали его водкой, сказав при этом, чтобы он не обращал на меня внимания, так как я еще со школы считаюсь идиотом. В общем, ему вручили запаску, и он вернулся к своей машине довольный и радостный. Я гарантирую, что даже со стетоскопом ты бы ни за что не расслышал тиканья часов, так хорошо мы поработали. Ты видел такое высокое строение на складе боеприпасов? Оно еще накрыто здоровенным зеленоватого цвета непромокаемым брезентом? Там они и хранятся.
– Я умираю от любопытства, что там находится?
– Понимаешь, на всем складе сейчас тикают наши часы, и когда наступит нужное время, то весь город расколется пополам.
Посмотрев на Вилли, я в который раз подивился его гениальности.
– Да ты просто волшебник, что еще можно сказать. Я очень сильно сомневаюсь, что смог бы сделать то же самое.
– Подожди, надо дождаться результата, – сказал он. – У тебя с собой пропуск?
– Да.
– Тогда пойдем в коммуникационный центр.
Охранники на воротах даже не проверили нас, так как уже хорошо знали и были уверены в нашей безобидности. Я все еще не мог привыкнуть к такой халатности и только отвечал своим приветствием на их. Я думал, мне придется поторопиться, чтобы заняться установкой мин, но Вилли, как выяснилось, уже сам со всем справился. Я до сих пор был под впечатлением от его рассказа и, чувствуя на себе его взгляд, понимал, что он хочет сказать что-то еще, но о чем, я не имел представления. Наконец он улыбнулся и заговорил:
– Георг, как у тебя с Марусей? Надеюсь, мои советы тебе пригодились?
– Знаешь, Вилли, думаю, ты за эту ночь преуспел больше, нежели я с Марусей.
– Ну, Георг, мне интересно, применил ли ты теорию на практике?
– Ладно, я расскажу тебе. Знаешь, все это совсем не так, как пишут в книгах. Прежде всего, она сама проявила инициативу, первая взяла меня за руку и первая же сказала «привет». Она даже обниматься лезла первая. Мне совершенно ничего не нужно было делать самому. Спустя полчаса, как ты и говорил, она привыкла ко мне и положила мою руку себе на талию, а потом, остановившись, взглянула на меня страстно и заговорила: «Григорий, я не могу устоять перед тобой. Я люблю, обожаю тебя, ты моя жизнь. Ты так отличаешься от других. Ты настоящий мужчина, и по сравнению с тобой они дети». Она продолжала этот разговор часа два, а потом весь вечер вешалась на меня, так что я несколько часов не мог избавиться от нее – правда, так и было. А когда вечер закончился, она даже хотела затащить меня в свою комнату, но я вернулся в дом Калоши.
Я ничего не стал рассказывать Вилли о Нине. Я не хотел, чтобы он знал о произошедшем.
– Если бы я был на твоем месте, я бы наверняка не удержался и вошел к Марусе в комнату.
– Да, говорить сейчас легко, но, скорее всего, ты бы так не сделал.
– Георг, на что это похоже... ну, ты понимаешь... поцеловать женщину? Только серьезно.
Я улыбнулся. Теперь настала моя очередь давать советы Вилли.
– Ты должен попробовать как-нибудь, – сказал я ему, – тогда сам узнаешь, как это.
Мы подошли к штабам русской армии, располагавшимся в трехэтажном здании с внушительных размеров лестницей, ведущей к парадной двери. Это здание было действительно великолепным. У каждой колонны стоял охранник и не моргая глядел впереди себя.
– Они меняются каждые два часа, – сказал мне Вилли. – На самом деле они играют роль декораций. Но там, внутри, сидят более серьезные офицеры, чем ты думаешь.
– Каким образом тогда туда мог проникнуть диверсионный отряд?
– Так же легко и просто, как мы вошли в гавань. Они же являются спецотрядом по связи, коммуникациям и радиоустановкам? Ну вот. У них на руках приказ и все документы, позволяющие беспрепятственно войти в здание. И никто не посмел задавать им вопросы – даже политрук.
Когда мы шли по коридору, встретили лейтенанта Шварца, приближавшегося к нам. Он отдал честь, но не остановился, поэтому мы тоже не замедлили шага, чтобы не быть замеченными в знакомстве, и даже тени намека на то, что мы отлично знаем друг друга, не промелькнуло на наших лицах. Нам было известно, где находится наш связной, поэтому при первой необходимости мы могли получить нужную нам информацию. Затем мы увидели нескольких наших ребят, входивших в комнату, располагавшуюся по правую руку от нас, но и их мы тоже проигнорировали, как и они нас. В этих штабах находился диспетчерский центр, а также главный мозговой центр Одессы.
Пройдя пару длинных коридоров и повернув, мы оказались в конце здания и увидели во внутреннем дворе напротив нас еще одно здание, поменьше размером и чем-то напоминавшее завод.
– Это центр, где расположено основное коммуникационное оборудование. Здесь осуществляется связь Одессы с Москвой и со всеми другими городами России, – объяснил мне Вилли. – Здесь все телефоны и радиоустановки связаны с центром. Разрушить их – значит уничтожить весь механизм.
Я кивнул. Я знал достаточно, чтобы понять, чем заняты ребята. Сейчас они имели полную свободу действий и при желании могли установить сотни бомб – в подвалах, вентиляционных люках и в остальных местах, где их нельзя было обнаружить. Мы направились обратно по коридорам, спустились по ступенькам, миновали охранников и вышли на улицу. Затем Вилли повел меня через дорогу и площадь, и, пройдя метров двести, мы оказались в большом парке. На нас смотрел памятник Ленину, окруженный цветами и деревьями. На одной из лавок сидел наш человек. Он грелся на солнце и читал Карла Маркса.
Мы подошли и присели на другой край скамейки, громко разговаривая друг с другом. Не было ничего необычного в том, что два офицера и сержант расположились на одной скамейке, и любому человеку, проходящему мимо, не было никакого дела, о чем мы разговариваем. Затем, не меняя положения головы, с тем же выражением лица, Лео сказал:
– Все складывается удачно, нет никаких помех. Можно с легкостью минировать здание центра и штабы в любое время, когда мы захотим.
– Время остается прежним, – сказал ему Вилли.
Мы поднялись и не спеша удалились.
– Сейчас, – сказал Вилли, – нам нужно пойти в гавань и поесть, а потом мы сможем съездить проверить, что делают наши ребята.
– Как далеко от Одессы они находятся?
– Около двадцати восьми километров на север – в том месте, где идет развилка дороги. Дорога,
