ужасно неприятно пахло жареной рыбой.
— Послушай, что за рыбу они на стол подали? Она испорчена, меня мутит. Сейчас вырвет.
— Вечерний улов трески. Очень вкусная и свежая.
— Не знаю, в чем дело, но меня сейчас вырвет. Я выйду на улицу, дай пройти, Мила! — Данута вы- скочила из-за стола.
— Подожди, я с тобой. Поела и больше не хо-чу за столом сидеть. Это их праздник, а не наш.
Данута пулей вылетела из-за стола, чувствуя неудержимое желание освободить желудок от съеден- ной пищи. Она согнулась, держась за забор, едва ус-пев забежать на хозяйственный двор. Ее рвало до- вольно долго, даже ослабели ноги. Милана отыскала ее сразу же по характерным звукам.
— Что это, может, Гудрун отравила? — с кри-вой ухмылкой сказала молодая женщина¬. Рвота нако- нец прекратилась.
— У тебя ничего не болит? Как ты себя чувст-вуешь? — спросила подруга, с состраданием глядя на ее измученное лицо.
— Нет, не болит. Только слабость. Да меня давно уже мутит, недели две. Я думала, что это от дыма в кузнице. А сегодня в бане слабость сильная была.
— Какого дыма, мы ведь сейчас чеканку дела-ли.
— Тогда не знаю, может, что-нибудь подсыпа-ет моя хозяйка.
— Нет, не хозяйка! Скорее, Исгерд тебе под-сыпал. Ну что ты, не догадываешься, что ли? Не ма- ленькая ведь! Беременная ты! И уже весь срок про-шел, если две недели рвет. Почему ты мне раньше не сказала?
— Думала, из-за кузницы все это!
— Накрылся наш побег! Куда ты с животом побежишь? На всю жизнь в рабах останемся. Говори-ла же, следи за сроками.
— Работой я увлеклась, прости, Мила! Может, поможешь?¬ — слезы градом полились из глаз Дануты.
— Поздно, слишком опасно. Может кровоте-чение открыться. Я не стану виновницей твоей смер-ти, люблю я тебя, и не хочу потерять единственную подругу. Не вой, придумаем что-нибудь, но еще два года тут проживем, это точно. Пойдем, умоешься, и спать. Утро вечера мудренее.
Проводы закончились, и гости стали уходить, благо дома у всех были недалеко. Гудрун все ждала, когда муж подойдет к ней, чтобы вместе отправиться домой, но он все сидел рядом с Ингмаром. Она стала его дергать за рукав.
— Езжай со всеми, я позже приеду, или, мо-жет даже, завтра. Заночую у побратима.
— Ты с ней заночуешь! — взвизгнула Гудрун. — Я знаю!
— Знаешь, и хорошо! Чего скрывать? Я весь день работаю как вол, могу я хотя бы ночью удоволь- ствие себе позволить? У всех мужчин есть наложни-цы, и их жены молчат. А тебе все не так. Надоело твое вечно плохое настроение. Давай, иди поскорей в по-возку. Тебя все ждут. Даже Грюнхильда уже уселась, невеста конунга на вид, не меньше. А я все-таки по-братима провожаю, хочу посидеть с ним вдвоем на- последок. Вон, он меня ожидает на скамейке.
Невеселый Ингмар молча сидел на дворе под раскидистой березой, дожидаясь Исгерда. Побратим опустился рядом, и положил тяжелую руку ему на ко-лено. Было видно, что молодой хевдинг расстроен. И Исгерд знал, отчего. Его бесчувственная сестра не за-хотела остаться в доме побратима, чтобы утром про- водить его и уехала, сославшись, что очень устала. Исгерд сравнил сестру с Даной, вспомнил, как она рисковала жизнью ради него, когда он бился в оди-ночку с несколькими печенегами. Да, его рабыня на- много превосходит сестру по душевным качествам.
— Чего загрустил, брат? Не хочешь ехать в Нормандию? — Не знаю. Что я хочу… И здесь не очень весело, и туда не тянет. Привык я с вами…мы всегда вместе были! — с тобой, с Акселем, Халво-ром! Да и Гуннара с Торкелем люблю. А вот теперь одному надо в море! Слушай, Исгерд, если я получу там землю, может и ты переедешь в Нормандию? Грюнхильда хочет свой дом, но еще как получится. Не знаю! Может, придется ее отсюда забирать. И ко-нечно, хорошо было бы, если бы и вы, мои побратимы были рядом. А вот сейчас — Халвор плавает с датча-нами, Аксель где-то воюет с франками. Помнишь на-шу клятву?
— Да, Исгерд, помню! — и на обоих викин-гов нахлынули воспоминания.
Однажды холодным зимним вечером, когда прозрачное морозное небо пересекал блистающий мириадами звезд млечный путь, а в стороне от него загадочно переливались три звезды из пояса Ориона, четверо юношей стояли на берегу холодного фьорда. Ночь была безлунной, но звезды сияли так ярко, что отдаленные снежные вершины отражались в водах извилистого залива. В этот торжественный вечер Хал- вор и Исгерд, Аксель и Ингмар пришли сюда, чтобы стать побратимами. Юношам было по пятнадцати лет, они жили по соседству, дружили, и теперь, вступая в жизнь, твердо решили стать кровными братьями, что-бы и дальше по жизни пройти вместе. Они знали, что древний магический ритуал сделает их в будущем да-же больше чем родственниками. Кровь, пролитая этой ночью, свяжет навечно четыре сердца и четыре души. Обида и боль каждого будет общей обидой и болью, а радость и удача тоже будут делиться на четверых.
Захваченными с собой лопатами мальчики прорезали полосу в толстом слое дерна и все вместе приподняли её над землей. Ленту пришлось вырезать дугой, так чтобы была возможность сделать из нее арку выше головы, но концы ее не должны были быть оторванными от земли. И в этом был глубокий смысл: травяная арка, подпертая копьями, символизировала лоно матери Земли. Пройдя через него, участники ри-туала как бы рождались заново.
Юноши знали, как им действовать, и молча подошли к центральному копью, подпирающему ло-но. Они сделали надрез на правых руках и когда их ладони обагрились кровью, сложили их вместе, так чтобы кровь смешалась. Еще взяли чуть-чуть земли, так что и Земля стала залогом страшной клятвы и, подняв руки, сложили их и сомкнули на древке копья над головами.
— Клянемся, что мы с этой минуты побрати-мы, — вместе произнесли они, дрожащими от волне-ния голосами, — клянемся быть верными друг другу вечно!
Эти слова пронеслись над зеленой травой, над голубой водой и улетели к далеким горам. Казалось, звезды моргнули в эту минуту, как свидетели велико-го таинства, и волна прошелестела им в ответ.
И юноши ступили вместе вперед и прошли под травяной аркой Матушки Земли. Свежий ветер ударил в их разгоряченные лица, а вся природа на мгновение затихла в восхищении от торжественности этого момента. Побратимы обнялись и так еще долго стояли, их сердца бились вместе, их руки были сомк-нуты — отныне они стали единым могущественным существом.
— Ну, так что, Исгерд, поедешь ко мне? — потряс за плечо углубившегося в воспоминания по- братима.
— А как же род? — очнулся бонд.
— Брату передашь, Карлу. Думаю, Гудрун со-гласится.
— Ее мнение не очень меня интересует, Ин-гмар! — хмыкнул Исгерд.
— А у рабыни можно и не спрашивать. Она обязана подчиниться! — фыркнул хевдинг.
— Но она будет в Нормандии совсем одинока, и так она часто тоскует, — возразил побратиму моло- дой бонд.
— Тогда надо уговорить и Торкеля с его ра-быней, чтобы твоей Дануте было не так одиноко! — развеселился Ингмар. — Вот дела, хозяева шагу не могут сделать, чтобы у рабов не спросить!
— Ладно об этом, там будет видно. Давай о другом! — недовольно промычал побратим. И друзья стали обсуждать обстановку в Нормандии.
Ожидание первенцев
Данута никак не могла уснуть. То ли мысли грустные одолели, то ли все еще шумно было в большом холле — гости уехали, но пир все еще продолжался. Молодая женщина грустно размышляла о своей
